Последние слова знаменитых людей
Шрифт:
Когда дело было передано в суд, Баджелл нагрузил карманы камзола камнями, сел в лодку и бросился в Темзу у Лондонского моста. В прощальном двустишии он оправдывал самоубийство (смертный грех для христианина) как достойный способ ухода из жизни:
Что совершил Катон и Аддисон воспел,Не может быть неправым.(Джозеф Аддисон, друг Баджелла, в трагедии «Катон» воспел римского республиканца Катона Младшего, покончившего с собой.)
Жан
(1736–1793)
астроном, деятель Великой французской революции
В 1759 году Байи рассчитал орбиту кометы Галлея, за что был принят в Королевскую академию наук. Революция перевернула его жизнь. Байи, сторонник конституционной монархии, стал председателем Учредительного собрания, а после взятия Бастилии – еще и мэром Парижа.
Крест на его карьере политика поставили события 17 июля 1791 года. В этот день на Марсовом поле собрались противники монархии, требовавшие отречения короля. Байи ввел военное положение; при разгоне собравшихся погибли десятки республиканцев.
Вскоре затем Байи удалился в провинцию. Когда в 1793 году к власти пришли якобинцы, экс-мэр был доставлен в Париж и приговорен к смерти за «резню на Марсовом поле».
12 ноября его повезли на казнь. Место казни дважды переносилось, и каждый раз начинали заново возводить помост для гильотины. Все это время Байи сидел в своей тележке под промозглым ноябрьским дождем, покрытый грязью и плевками зевак. Однако он не сделал ни одного гневного жеста, не проронил ни единого слова.
И только у эшафота, когда кто-то спросил: «Ты дрожишь, Байи?», – он ответил:
– Да, мой друг, но только от холода.
В отличие от множества выдуманных фраз героев и жертв Великой революции, эту можно считать подлинной: в чуть иной форме она приведена в документальном сборнике «Карающий меч Французской республики» (1793).
Джордж Гордон Байрон
(1788–1824)
английский поэт
14 июля 1823 года Байрон отплыл из Генуи в восставшую против турок Грецию – отплыл на собственном бриге с полутысячей солдат. Вскоре оказалось, что этого мало, и Байрон стремительно тратил фамильное состояние на нужды повстанцев.
К началу 1824 года он прибыл в город Миссолунги, главную базу восстания. Тут он заболел лихорадкой.
Вечером 18 апреля поэт начал бормотать в полузабытьи:
– Бедная Греция… бедный город… бедные мои слуги… Почему я не знал этого раньше?.. Мой час настал – я не боюсь смерти, но почему я не отправился домой раньше, чем поехал сюда?..
Потом на смеси английского с итальянским:
– Есть в мире вещи, которые мне милы, но вообще я готов умереть.
Тут он вспомнил о Греции:
– Я отдал ей свое время, свое состояние, свое здоровье –
Около шести вечера он произнес:
– Теперь мне надо заснуть.
С этими словами он повернулся к стене и уже не приходил в сознание. Ровно через сутки он умер.
Фрэнсис Тревельян Баклэнд
(1826–1880)
британский зоолог
Баклэнд был практикующим врачом, писателем-натуралистом, членом различных ученых обществ и правительственных комиссий. Среди прочего, он занимал пост правительственного инспектора по рыболовству. Изучение рыб было страстью его жизни.
В 53-летнем возрасте у Баклэнда появились легочные кровотечения. Жить ему оставалось год с небольшим, и больше всего он жалел о том, что его научные занятия обрываются на середине.
Баклэнд умер в Оксфорде 19 декабря 1880 года. Незадолго до смерти он сказал:
– Господь столь благ, и Он столь добр к маленьким рыбкам, что я не верю, что Он позволит их инспектору потерпеть кораблекрушение в самом конце. Мне предстоит долгое путешествие, и я надеюсь увидеть там множество прелюбопытных животных…
Так сообщается в его биографии, изданной в 1886 году.
Михаил Александрович Бакунин
(1814–1876)
революционер, идеолог анархизма
Последний год жизни Бакунин провел в Лугано (Швейцария). Русская социалистка Александра Вебер-Баулер вспоминала, что однажды учитель итальянского языка И. Педерцолли сказал по поводу смерти одного из их общих знакомых: «Что ни говори, смерть страшна для всех, даже нам, хотя, конечно, мы ада не боимся».
– Смерть? Она мне улыбается, очень улыбается, – заметил Бакунин. А затем обратился к Александре: – Знаете, у меня была сестра. Умирая, она сказала мне: «Ах, Мишель, как хорошо умирать! Так хорошо можно вытянуться»… Не правда ли, это самое лучшее, что можно сказать про смерть?
Закуривая очередную папироску, он говорил:
– Если буду при тебе умирать, ты смотри не забудь сунуть мне в рот папироску, чтобы я перед самой смертью затянулся.
В другой раз он сказал Александре:
– Ты воображаешь, что революция – это красиво? Я видел революцию вблизи; ах, как это противно вблизи! – И немного погодя добавил: – Я ведь одинок, глубоко одинок.
Умер он в Берне, в больнице для чернорабочих, которую сам для себя выбрал. В последние дни он почти перестал есть и пить. 29 июня, за два дня до смерти, он отказался выпить бульон, но согласился съесть несколько ложек гречневой каши, специально для него приготовленной:
– Каша – это другое дело.
Это последние слова великого анархиста, записанные очевидцами.