Последние солдаты империи
Шрифт:
– Выводную стрелку нужно проконтролировать и Сухонина предупредить, чтобы по мосту ударил, как проскочит, – Борис повернулся к стоящим невдалеке казакам.
– Хорунжий, возьмите двух верховых – и на семафор! Нужно проследить, чтобы бронепоезд беспрепятственно вышел на основной путь, а мы тут со штабс-капитаном вас прикроем.
Усов не двинулся с места, с любопытством глядя поручику прямо в глаза. Затем он подъехал поближе и, поправив выбившийся из-под форменной фуражки чуб, обиженно сказал:
– Никак нет, ваше благородие!
Нелюбов оторопел, а Щербицкий, потянув его за рукав, прошептал:
– Оставь. Пошли вместо него урядника, а хорунжий и здесь пригодится.
Борис недовольно поморщился, словно от зубной боли, однако уступил. Хотел он сберечь жизнь хорунжего, уж больно лихой казак! Да тот через эту вот лихость сам свою судьбу и выбрал.
Бронепоезд издал длинный пронзительный гудок.
– Все! Они поехали. Пора, – Нелюбов повернулся к Щербицкому. – Нам с тобой, как видно, придется в немецкой форме драться.
– А мне в ней удобней. Поначалу примут за своего, и пока разберутся, я десяток голов срубить успею, – отозвался штабс-капитан и, оглядев товарища, усмехнулся:
– Да и ты не похож на русского казака.
Борис горько вздохнул, но ответить не успел. К нему подъехал вахмистр Ушаков и протянул поручику шашку:
– Вашбродь, не обессудьте… Хозяин ее, земляк мой, давеча погиб. Вы, вашбродь, дюже ловко шашкой владеете, дык я и подумал, пусть она еще послужит. Мы и пару револьверов вам приготовили, знаем, что вам с ними сподручней!
Борис был тронут такой искренностью заботой.
– Спасибо, вахмистр, век не забуду, – и, приподнявшись на стременах, обратился к казакам:
– Станичники! Нам удалось выбить немцев со станции и захватить бронепоезд, но теперь его необходимо сохранить, во что бы то ни стало. Наши товарищи помогут нам огнем орудий, но мы должны задержать противника до тех пор, пока бронепоезд не перейдет мост, – Нелюбов сделал паузу, оглядывая сосредоточенные лица казаков.
– Всем собраться у крайних домов. По моему сигналу, мы атакуем превосходящие силы немецкой кавалерии. Задача – задержать и отвлечь германцев от бронепоезда. Кто останется в живых, пробираться к нашим самостоятельно.
И немного помолчав, добавил:
– Храни вас бог, господа казаки! Я был счастлив служить с вами…
Сзади и чуть левее раздалась серия разрывов.
– Развернули все ж таки фрицы свои батареи, – Борис с тревогой оглянулся и увидел, как бронепоезд, огрызаясь огнем тяжелых орудий, покинул станцию и устремился к мосту.
Через несколько минут остатки казачьей сотни собрались в условленном месте. Когда до противника осталось около пятисот метров, со стороны деревни дружно ударили пулеметы, но германская конница, не обращая внимания на довольно плотный огонь, на ходу перестроилась и, развернувшись в лаву, перешла на галоп.
«Пора», –
– Сотня! Слушай мою команду! Шашки вон! Наметом… Заходим с фланга… В атаку… Ма-а-рш!
С посвистом и гиканьем, словно на поселковых игрищах, рассыпавшись в редкую линию, казаки Нелюбова пошли в свою последнюю атаку.
Поначалу показалось, что германцы совсем не обратили внимания на этот маленький отряд, посчитав атаку горстки русских небывалой дерзостью. Но когда расстояние сократилось до двухсот метров, от основной массы немецкой кавалерии отделилась довольно большая группа всадников и, раскрываясь полукругом, начала стремительно сближаться с атакующими.
«Сабель семьсот, – на глаз определил Борис. – Много! Очень много! Ты вот наследника хотел, а теперь так и не узнаешь, кто родился. Ведь на руках даже не подержал», – отстраненно, будто бы о каком-то другом человеке, подумал Нелюбов.
Прямо на переодетого поручика, немного обогнав остальных, размахивая палашом, скакал немецкий офицер. По легкости и по тому, как тот держался в седле, Нелюбов определил в нем опытного рубаку и, выждав момент, когда немец чуть свесился вправо и приготовился к рубящему удару, прямо через голову лошади выстрелил в него из револьвера.
За мгновение, до того как врубиться в основную массу противника, Борис оглянулся и увидел веселую ярость на лице Дмитрия Щербицкого.
А затем все закружилось в круговороте смерти. Бориса Нелюбова почти сразу окружило несколько немецких всадников, которые сходу попытались достать его саблями, но поручик ловко уворачивался от косых ударов и быстро расправился с ними.
Однако численно силы были не равны, и через некоторое время Нелюбова окружило уже не меньше десятка врагов.
«Кажется, все… Не быть мне генералом», – подумал Борис, застрелив двух самых ближних к нему немецких кавалеристов.
Несмотря на трагичность минуты и близость смерти, он испытывал небывалый душевный подъем. Время словно остановилось, и Нелюбов на кураже, в эти последние мгновения призвав на помощь все свое мастерство, умение и ловкость, сумел заставить супротивников на секунду-другую отступить. Но, потеряв еще двух товарищей по оружию и по достоинству оценив опасность переодетого русского, немецкие кавалеристы быстро перегруппировались и постарались произвести новую атаку – все разом.
«Вы же так только мешаете друг другу», – веселясь, подумал поручик.
Буквально за пару секунд, расстреляв все патроны в револьвере и свалив наземь еще троих, Борис с силой швырнул бесполезное оружие в ближнего немецкого всадника. И когда тот попытался уклониться от летящего в лицо нагана, Нелюбов, чуть приподнявшись на стременах, наискось рубанул по нему шашкой и в следующее мгновение вылетел из седла, получив страшный боковой удар сзади.
VIII