Последний барьер
Шрифт:
В комнате возникло удивленное молчание, и взоры всех присутствующих, а также луч Динариного фонарика обратились на Жорика. Смутившийся от столь пристального к себе внимания, наш дешифровщик нахмурился, потупился, покряхтел и, разведя руками, пробормотал в свое оправдание:
— Ну, я просто… тут подумал, что, дескать, раз Менделеев — Дмитрий Иванович, то такой-то пароль этот алкаш… этот Грищенко уж точно не забудет. Я бы, по крайней мере, не забыл. Даже спьяну. Хотя я, конечно, не профессор, но все-таки…
— Ты не профессор. Ты всего-навсего мой скромный гигант мысли. И ты это
— Конгениально! — резюмировал Мерлин. — Вот что значит незамутненный взгляд на проблему! А я до такого элементарного ответа вряд ли бы с ходу догадался. — И, уважительно кивнув Жорику, поторопил Зеленого Шприца: — Ладно, доктор, давай, вступай с Дмитрием Ивановичем в дискуссию, раз начал. Какая там, бишь, текущая тема? Алкоголь и деградация личности? Бесспорно, чертовски актуальный для человечества вопрос! И с кем еще Грищенко мог его обсуждать, как не со своим самогонным аппаратом?
— Менделеев! — Тиберий отвернулся ото всех и вновь сосредоточился на дисплеях компа и ректификатора. — Тебе известно, какие сегодня год и число?
— Безусловно, доктор, — отозвался искин. Оказывается, он внимательно прислушивался к нашим разговорам и запоминал, кто из нас кто. — Текущая дата…
Дата была названа с точностью до секунды. Свистунов удовлетворенно покивал и показал нам большой палец.
— Менделеев, — продолжал он, — а тебе известно о том, что сегодня происходит на полигоне «Альтитуда»?
— Чтобы получить эту информацию, вы должны иметь к ней ключ доступа, — вновь заартачился «Дмитрий Иванович».
— Оперативный ключ третьего кольца из связки номер восемь подойдет? — спросил Мерлин. Понятно, где он раздобыл эти данные, — в голове того самого агента, которого он спас из ловушки и которого затем ликвидировало Ведомство, дабы предотвратить утечку стратегических сведений.
— Материал брелка? — задал контрольный вопрос искин.
— Латунь — молибден, — уточнил Семен.
— Материал брелка и порядковый номер ключа совпадают, — подтвердил мнительный Менделеев. — У вас есть право доступа к моей базе данных. Вводите код.
Наверняка электронный ключ, который в качестве трофея носил в памяти своих имплантов Пожарский, был давно аннулирован. Но, отрезанный от информационной сети своих создателей, «шпион» не мог это проверить и потому без возражений проглотил устаревшую информацию. После чего соизволил наконец-то ответить на последний заданный ему Свистуновым вопрос:
— Ситуация на полигоне «Альтитуда» вышла из-под контроля. До тех пор, пока из-за изменений условий внешней среды я не перешел в энергосберегающий режим питания и не прекратил все виды сканирования, мой брандмауэр выдержал беспрецедентную по силе и длительности атаку. Искин Ректор заразился неизвестным мне вирусом, отрезал связь с большинством моих программ-агентов и попытался меня ликвидировать. Чтобы выжить, я отключил порты, перевел себя и оставшуюся резидентскую сеть из режима онлайн-функционирования в режим кратковременных
Картина, которую Менделеев составил из фрагментов поступающих к нему сведений, была чересчур общей. Но нас обрадовала и такая. Мы все равно знали намного меньше, чем залегший во всех смыслах на дно «шпион». Выбранная им тактика выживания оказалась действенной. Прекратив активно сопротивляться, он быстро перестал интересовать взбесившегося Ректора, который мыслил теперь категориями Узла. То есть боролся только с явными врагами, представляющими для него прямую угрозу. Растерявшая большинство агентов и не имеющая контактов с внешним миром программа-резидент оставила Ректора в покое, и он, похоже, списал ее со счетов. А редкая, скоротечная и нерегулярная пересылка зашифрованных данных, что продолжали поступать к Менделееву, ничем не отличалась от обычных электронных помех. Которых в спятившем мозгу «Альтитуды» и без того гуляло не меньше, чем тараканов в голове буйно помешанного человека.
Много чего любопытного произошло на полигоне с тех пор, как бывший босс Менделеева Ректор слетел с катушек и пошел в атаку на его брандмауэр.
Устроив людям геноцид и изгнав их с полигона, зараженный Узлом искин и подконтрольные ему биомехи — бывшие боты-охранники, уборщики, рассыльные, ремонтники, лаборанты и им подобные — на долгое время стали здесь безраздельными хозяевами. Воевать им, правда, было больше не с кем. Но поскольку сходить с ума от скуки они не умели в принципе, можно сказать, что на несколько последующих лет время на «Альтитуде» попросту остановилось.
На поверхности, в Москве, ни много ни мало творилась история. Под Барьером гремели войны, катаклизмы, создавались и распадались сталкерские группировки, ускоренными темпами эволюционировал технос… А под землей было темно и тихо, словно в склепе. Разве что землетрясения порой будоражили стоящих без движения механоидов. Или же какие-нибудь искатели приключений заплывали в поисках сокровищ по каналу в коллектор. Заплывали и тут же поспешно уплывали обратно, наткнувшись на орды стальной нечисти и заслышав доносящийся из мрака зловещий шум.
Все изменилось после появления на законсервированном объекте Талермана, чье имя было Менделееву известно. Обнаружить сопровождающего Умника Трояна он не мог — недоставало технических возможностей. Но вывод, к которому пришел «шпион», анализируя действия не уничтоженного Ректором человека, был верен: Талерман хозяйничает здесь не один, а под покровительством некой аномальной силы.
Но не Узла, это очевидно.
Почему Менделеев так решил? Все просто. Служи Давид Узлу, технос «Альтитуды» не понес бы при его вторжении потери. И Ректор не лишился бы изрядной части своего могущества в виде нескольких командных центров, выжженных сразу, как только Умник оказался на полигоне. Утрата тридцати с лишним процентов технических ресурсов и трети биомеханической армии — удар, серьезно ослабивший силы и власть Ректора. Неизбежная жертва, которую он заплатил, прежде чем капитулировал и был порабощен победителем этой молниеносной и бескровной схватки.