Последний Бастион
Шрифт:
Он объяснил, что если у власти белые – ни одному из племен не бывает обидно. А если кто-то из черных – другие племена никогда это не примут. Я понял это – жаль, что в свое время этого не поняли многие другие.
– Они расплатились за свои заблуждения, брат – вставил слово Ник – расплатились морем крови. Мугабе пытался уничтожить их народ, поголовно вырезать всех тех, кто сражался с ним в одном строю.
– Бессмысленный разговор… – подвел я итог. Чувствовал я себя совсем хреново – зрелище разрушенного дома, где я провел немало времени в детстве, произвело на меня угнетающее впечатление.
– Может разберемся со всем и поедем?
– Нет… –
Стол даже не хочу вспоминать. Мясо какого-то животного (как мне потом объяснили – козла) – жесткое как подошва ботинка, вонючее. Я вообще люблю мясо с костра, но это… Съел через силу. Тем более, что за столом, отдавая дань уважения хозяевам, говорили на синдебеле, а я на этом языке не понимал ни слова. "Насытившись", я вышел из-за стола первым, поклонился, прижав руку к левой стороне груди. Не знаю, так ли принято благодарить – но матабелы и местный нкози восприняли это благосклонно. Выйдя из дома, я первым делом отстегнул с пояса небольшую серебряную фляжку, глотнул коньяка чтобы перебить тот ужасный вкус, воцарившийся у меня во рту. Господи, как вообще этим можно питаться?! И это страна, говядина из которой раньше ценилась как самая лучшая в мире…
– Ну, как тебе обед? – на воздух вышел и Ник – Спасибо… Еще один такой обед, и я заделаюсь вегетарианцем. Они что, не могли развести нормальный скот, они же его разводили испокон века?
– С козами проще – за ними ухаживать не надо. Да и перегнать в другое место их проще, если сюда идет армия…
– Ладно… Давай займемся делом. Фотография у тебя?
Ник достал из нагрудного кармана пробитую гвоздем фотографию, мы уставились на нее – Ты помнишь, что это за строение? – показал я на место, пробитое гвоздем – Смутно… Давно все таки было… Кажется это с другой стороны дома, там хранили инвентарь и запчасти для сельхозтехники. А на втором этаже складывали ненужные вещи из дома.
– Тогда пошли – глянем…
Обходя дом, я заметил Марину – та забралась на развесистое дерево, подобно огромной кошке и сейчас смотрела куда-то вдаль…
– Что это с ней? – недоуменно спросил я у Ника – А, не обращай внимания… Видимо воспоминания нахлынули… Не стоило ее с собой брать.
– Почему?
– Марина больна этой страной… Той, что была раньше. Как и мы все…
Обойдя дом, того самого строения мы, естественно не обнаружили. Походили в округе, проверили привязку к местности по фотографии – привязались правильно.
Дом то все-таки остался, и парадный вход в него был на том же месте, что и раньше. Но строения не было…
– Вот что… – я задумался – привязались мы, похоже, правильно. Будем надеяться, что эту дрянь не разобрали на дрова. Ты ведь знаешь синдебеле – пойди поспрашивай. Кто-то же должен помнить…
– Так мне они и скажут… Матабелы никогда не станут говорить с чужаком. Но… узнаю…
Брат пошел к дому, а я повернувшись, стал украдкой наблюдать за Мариной…
Ник вернулся через час, глядя на его выражение лица и не будучи детективом, можно было сделать вывод, что он что-то узнал.
– Короче – нам повезло! Ее разобрали не для костра – из нее сделали перегородки на втором этаже дома и кое-что отремонтировали! Местный нкози дал нам разрешение
– А что ты ему сказал?
– Сказал, что здесь была фотография, которая мне дорога, и я хочу ее забрать.
Матабелы в чем-то наивны и сентиментальны…
Я бы так не сказал…
– В общем – пошли искать. До заката нам надо перевернуть весь дом!
Дом мы переворачивали и вправду – до самого заката. В который раз я ужаснулся тому, как живут в этой стране – при том, что еще тридцать лет назад жизнь была совсем другой. Я уже знал, что партизанские вожаки во время чимуренги обещали – после победы у каждого воина будет собственный автомобиль и пятьдесят голов лучшего скота белых людей. Сейчас же успеха в этой стране добился лишь Мугабе со своими многомиллиардными счетами – остальным часто было нечего есть.
Но, тем не менее – все встречавшиеся мне матабелы несли на лицах выражение какой-то необъяснимой радости. Они были детьми этой земли – и жили так, как жили их предки тысячу лет назад. В Нью-Йорке например, столько искренних, неподдельных улыбок не встретишь и за год. Кажется, я тоже начал заболевать этой страной…
– Это что ли?
Ник осторожно повертел в руках старую, похоже вырезанную из какого-то журнала фотографию огромной плотины.
– Больше ничего подходящего. А у тебя?
– Тоже. Получается, только это. Ты знаешь, где это?
Ник поднес фотографию к глазам…
– Похоже, знаю. Но туда лучше не соваться, честно тебе говорю.
– Уже сунулись. Так где?
– Это Кабора-Басса. Огромная плотина в Мозамбике. После того, как из страны ушли португальцы, в стране началась вялотекущая гражданская война. Если здесь мин на дорогах уже нет – то там есть. И партизан там – немало.
– А эта плотина работает?
– Какое там… Как началась их местная чимуренга, партизаны начали взрывать линии электропередач, которые шли в ЮАР. За электричество, поступающее с этой плотины, ЮАР платила золотыми крюгеррэндами, и это было одной из основных статей дохода правительства Мозамбика. Плотина хорошо охранялась – а вот линии электропередач, идущие через всю страну – нет. Потом и правительство бросило плотину, часть оборудования растащили. Сейчас она не работает. Кстати, глянь – на обратной стороне какие-то цифры.
Я перевернул фотографию – действительно, столбик непонятных цифр. Написано от руки.
– Значит и в самом деле – попали. Надо ехать.
– Да подожди… Завтра с утра тронемся – и учти. На границе машину придется бросить и идти пешком. Иначе подорвешься на мине…
Зимбабве, северный Матабелелэнд
Бывшее имение "Кингхилл"
Ночь на 08 июля 2009 года – Эдриан!
Я проснулся мгновенно, привычка эта выработалась еще с армейских времен. Было темно, на фоне более светлого прямоугольника двери в коридор смутно выделялся силуэт Марины.
– Что? Что случилось?
– Нас окружают! Готовятся напасть! – Марина говорила свистящим шепотом, в ее руке я различил силуэт винтовки – Сколько их? – я нащупал сложенную перед сном одежду и начал наощупь одеваться.
Автомат и разгрузка с магазинами лежала рядом с кроватью…
– Не знаю. Наблюдатель засек человек двадцать, но наверняка их больше. Они в километре от дома.
– Может это охотники на сафари? – я уже оделся и лихорадочно застегивал пряжки разгрузки – С РПГ-7 даже на слонов не ходят – скептически хмыкнула Марина – готов? Тогда иди за мной! И пригнись!