Последний Бастион
Шрифт:
– Господин Мутаса – аль-Мумит не дал министру начать разговор, начал его сам – у меня для вас есть небольшой подарок от наших общих друзей.
– Интересно… – на английском (английский в Зимбабве знали практически все) ответил министр – и что же это за подарок?
Аль-Мумит достал из внутреннего кармана пиджака толстый конверт, с поклоном протянул его министру. Тот открыл клапан, пробежался пальцем по толстой пачке тысячеевровых банкнот. Глянул назад, где над столом висел плакат – нога, давящая змею, свернувшуюся в форме доллара и подпись "Искореним гадину! Долой взяточничество!"
– Очень мило с их стороны… – пробормотал министр, пряча конверт в ящик стола – подарок наших общих друзей придется мне как нельзя кстати. Так о чем вы хотели со мной поговорить, мистер…
– Иверсон. Гомер Иверсон – аль-Мумит назвал тот псевдоним, на который у него сейчас были документы, и под которым он въехал в страну.
– Мистер Иверсон. Так что вас заставило посетить нашу прекрасную страну?
– Дело, господин министр. Очень важное дело. Верней – даже два дела. Вы когда-нибудь слышали такую фамилию – де Вет?
– Кажется, нет… – осторожно произнес министр – а должен?
– Де Веты были крупными землевладельцами в вашей стране, господин министр.
Министр протянул руку, нажал кнопку звонка. Тот мелодично запиликал.
– Дорогая. Пусть мне принесут из архива все что касается де Ветов – у них должны были быть земельные наделы раньше – сказал министр появившейся в дверях секретарше.
От глаз аль-Мумита не укрылось, какими взглядами обменялись министр и его секретарша, которой явно не было и тридцати. Хотя это сейчас и не имело никакого значения – аль-Мумит это запомнил. Он все подмечал и запоминал.
– Пока ищут досье – обращусь к вам со второй просьбой, господин министр. Мои друзья хотят прилететь в эту страну на сафари – у вас здесь великолепная охота, не правда ли?
– О, да! – министр раздулся от гордости – в этом мы правы. В Зимбабве лучшее сафари во всей Африке!
– Мои друзья знают это. Они прилетят на самолете. Его можно будет посадить на военную базу и не досматривать?
– Откуда будет рейс?
– Из Сомали.
– И сколько на нем полетит… ваших друзей?
– Человек сорок. Может быть пятьдесят.
Министр задумался – Это сафари… Оно будет иметь какое-либо отношение к властям этой страны?
– О, нет! – аль-Мумит широко улыбнулся – мои друзья не имеют к правительству и народу этой страны никаких претензий… Это обычное сафари. Только моим друзьям не хотелось бы чтобы их во время сафари кто-нибудь беспокоил – вы же это сумеете устроить, господин министр?
– Ну, что же… – проговорил Мутаса – я думаю, в просьбе вашей и ваших друзей нет ничего невозможного. Только мне бы хотелось получить от ваших друзей еще один… такой же… подарок…
– В этом нет ничего невозможного, господин министр… Его привезут мои друзья. И передадут вам при встрече на аэродроме. Договорились?
Министр, чей рассудок и опыт в этот момент затмила всепоглощающая жадность и желание получить еще несколько десятков тысяч евро, даже не понял все опасность предложения аль-Мумита. Ведь на аэродроме они будут стоять рядом, ожидая борта из Сомали. И если пойдет что-то не так – министру Мутасе выпадала роль заложника в руках исламских боевиков-экстремистов.
– Согласен. Я распоряжусь. Военный аэродром Мтоко, сто километров отсюда. Знаете?
– Знаю… – кивнул Иверсон, и министр снова не удивился и не насторожился, отчего гость, выдававший себя за бизнесмена, знает расположение военных аэродромов страны. Воистину, жадность губит…
– Когда?
– Завтра, если можно. Мои друзья очень жаждут начала сафари.
– Это можно… – важно кивнул министр, в этот момент открылась дверь, секретарь положила на стол не слишком толстую папку и виляя задом удалилась. Министр жадным взглядом проводил ее и только потом раскрыл папку…
– Де Веты… Да, вы правы. Это были крупные землевладельцы… До Чимуренги у них были тысячи гектаров земли и тысячи голов скота… А Роджер де Вет даже служил в
САС…
Как это ни странно, о САС – Специальной авиадесантной службе – министр Мутаса говорил совершенно без ненависти и озлобления, несмотря на то, что в свое время сражался в рядах террористов бок о бок с президентом Мугабе. Время притупило остроту взаимной ненависти, кроме того белых сейчас в стране было очень мало, и на первый план вышла проблема матабелов. Да, в двухтысячном году и позже по приказу министра были изгнаны со своих земель немало белых фермеров – но это была чисто деловая операция, никакой ненависти к белым. Всю землю поделили между собой и своими те кланы, которые были сейчас у власти в Хараре.
– У де Ветов были землевладения. Район Истнор, серверный Матабелелэнд. Сейчас там комунна этих проклятых матабелов живет. Вообще, район опасный. Ваши люди уверены, что хотят провести сафари именно там? Там на самом деле опасно.
– Мы сможем о себе позаботиться, господин министр. Если только полиция не будет вмешиваться. Но она ведь не будет вмешиваться, господин министр?
– Не будет… – медленно кивнул министр – в этой стране слишком много матабелов, господин Иверсон. Слишком много… И государство Зимбабве будет признательно тем, кто поможет нам решить эту проблему…
– А как может выразиться эта признательность?
– Ну, скажем… Если с кем-нибудь из матабелов в этом районе вдруг что-то случится… мы не слишком огорчимся. Если вам нужна будет техника… мы сможем сдать ее в аренду.
– Я был уверен, что мы договоримся, господин министр – с лукавой восточной улыбкой заявил аль-Мумит.
Зимбабве, Булавайо
Рынок 07 июля 2009 года Брат неторопливо беседовал о чем-то с африканцем на одном из африканских диалектов, в котором я не понимал ни единого слова, я же торчал около входа в переулок, лениво рассматривая толпу. В свою очередь, многие негры, проходя мимо, останавливались и принимались рассматривать меня, без стеснения показывая на меня пальцем и лопоча что-то на своем языке. Нравы здесь, судя по всему, были простые.