Последний блюз ночных
Шрифт:
Продукция на заводе разнообразная, от приёмников, усилителей, до аппаратуры для подводных лодок и даже спутников. Одним словом, огромное будущее у завода. Такого монстра не сокрушить! На него хотят попасть многие, хороший карьерный рост, зарплаты высокие.
Завод — целый город: там есть детский сад, библиотека, поликлиника, своя оранжерея, а столовая — это что-то — два этажа и комплексные обеды за шестьдесят копеек. Причём, там такая вкусная и питательная еда, не каждый в состоянии полностью доесть весь обед. Но даже, если предположить гипотетически, что кто-то не наелся, можно взять ещё
Троллейбус основательно разгружается, становится почти пустой, народ хлынул по широкой дороге к заводским воротам. Вокруг дороги разбит парк, с множеством клумб, экзотическими деревьями, есть пруд с лилиями и карасями. Иногда мальчишки, втихаря, ловят рыбу на удочки. Одним словом, партия всё делает, чтоб рабочий человек мог спокойно отдохнуть в обеденный перерыв и после работы расслабиться на многочисленных скамеечках, затерянных в лабиринтах огромного парка. Вот так и живут, советские люди, другого мы не знаем. Но как хочется, хоть одним глазком, заглянуть на жизнь на Западе. Мне кажется, там, безусловно, лучше, раз производят такие штаны как — «MONTANA».
В институте меня сразу засосал водоворот текущих дел. Горячая пора. Зачёты, подготовка к сессии, а ещё, приближается госэкзамен по научному коммунизму. Один из самых сложных предметов в нашем техническом ВУЗе.
После учёбы захотелось расслабиться, с ребятами ныряем в общагу: музыка, немного спиртного, жареная картошка, хихикающие однокурсницы, одним словом — дым коромыслом. Как говорится, дело молодое, даже о деньгах своих забыл.
Под вечер расходимся, иду провожать Викулю. Сочная девица, не могу понять, что она делает в институте. Пары прогуливает, несколько раз грозило отчисление, но чудесным образом выплывает. Определённо, у неё есть талант. Если честно, она меня сильно не привлекает, но свободное время скрасить помогает.
Она уцепилась мне под руку, тараторит о чём-то своём, я не вникаю. Так, незаметно, добираемся до «Ивушки», это танцплощадка. Звучит музыка: «… листья жёлтые над городом кружатся…». Усмехаюсь. Эту песню мы давно переделали на свой лад, звучит как марш китайских парашютистов: «… лица жёлтые над городом кружатся…».
Викуля затаскивает меня на танцплощадку, сегодня у неё далеко идущие планы. Дрыгаемся до изнеможения, чуть не подрался с завистниками, но это нормально, танцы ведь.
Звучат последние аккорды, ди-джей прощается с публикой, выходим в ночь. Вика страстно прижимается ко мне, я не возражаю. Видно, стоит поискать телефонный аппарат, чтоб позвонить, матери, а то у неё крышу сорвёт от переживания, этой ночью я не приду домой.
Вика тащит к троллейбусной остановке. Идём мимо школы и тёмных домов, так ближе, но можно и на хулиганов напороться. Вика знает, я занимаюсь каратэ, поэтому о таких пустяках не думает. Но я понимаю, против лома нет приёма, всякое может произойти, хулиганы каратэ могут не знать, но палку найти в состоянии.
Так и есть! У стены светятся огоньки сигарет, кого-то зажимают. Внезапно с их круга вырывается девчонка, несётся к нам, но её ловят и… такую жестокость я редко когда видел, с размаху бьют в живот. Она подает, дёргается в судорогах, а её вновь бьют ногами. Этого никак стерпеть не могу:- Беги за ментами, —
— Он сумочку у меня отобрал! — очнулась девчонка.
В азарте бросаюсь за ним, сбиваю с ног, выдёргиваю женскую сумку, а заодно рву, чем-то плотно забитый, карман.
— Паспорт мой отдай! — зло выкрикивает негодяй, вырывает его из моих рук, но в руке остаётся лишь фотография.
Легонько пинаю локтём в зубы, он взвизгивает и, разбрызгивая кровь, убегает и остальные, как-то незаметно исчезают.
Подхожу к девушке, она совсем подросток. Чего она делает в таком возрасте ночью, куда только родители смотрят? Блузка измазана, рыжие волосы всклокочены, плечики острые, шейка тоненькая, вместо сисек торчат едва заметные прыщики — просто чудо, а не девица.
— Ну и что ты тут по ночам делаешь? — возвращаю её сумочку, с неудовольствием гляжу на неё сверху.
Она кинулась к ней как коршун, перерывает и горько вздыхает:- Всё же забрали деньги, козлы!
— Много было? — с сочувствием спрашиваю я.
— Угу. Триста двадцать рублей. Вот только камешек чёрный остался, — вздыхает она, горько шмыгает носом.
— Откуда столько? — опешил я.
— Не знаю? В школу собиралась, среди своих вещей нашла, — искренне говорит она, и я ей даже верю.
— Ты в каком классе?
— В десятом… заканчиваю.
— Взрослая, значит, — усмехаюсь я.
— Уж не маленькая, — огрызнулась девушка, взъерошив руками и без того всклокоченные рыжие волосы.
— На месте твоих родителей, я бы всыпал тебе по заднему месту, — вспылил я. Мне и так не нравятся рыжие, а ещё такие заносчивые.
— Знаешь, что дядя, это не твоё дело! — с вызовом задирает свой конопатый нос, и вдруг морщится от боли.
— Сильно болит? — склоняюсь над ней.
— Сильно, — сквозь зубы цедит девочка.
— Тебе к врачу надо.
— Наверное, — соглашается она. Внезапно понимаю, она терпит нешуточную боль, вероятно, ей сломали рёбра.
— Встать сможешь?
Она неуверенно кивает, приподнимается, лицо сереет от боли, но она даже не пикнула, лишь губу прокусила до крови.
— Встанет она, — вздыхаю я, подхватываю на руки. На этот раз она вскрикивает от боли.
— Терпи, малыш, — ласково говорю ей, — сейчас скорую вызовем. Тебя как звать, боец?
— Катя, — прошептала она.
Ну вот, и имя у неё дурацкое, мельком думаю я.
— Гражданин, положите девушку на землю! — слышу властный голос.
Оборачиваюсь, на меня смотрят два милиционера, рядом с ними мельтешит Вика:- Это Кирилл, он эту девочку спасал, — пищит она.
— Разберёмся. Тебе русским языком говорят, положи её на землю, — требует страж порядка.
— У неё рёбра сломаны, необходимо скорую вызвать.
— Разберёмся. Тебе говорят, положи её на землю!