Последний блюз ночных
Шрифт:
Почти восемь, прощаюсь с Эдиком и Катей, Рита изъявляет желание посмотреть на тренировку. Так как она без пяти минут сотрудник государственной безопасности, я не против.
В зале ходит народ в белых кимоно, не сразу узнал Алексея. Он сам подходит к нам, внимательно оглядывает Риту, скромно опустившую глаза.
— Наша будущая сотрудница, Рита, — представляю её.
— Спортивного костюма нет? — улыбнулся Алексей.
— Я просто посижу, посмотрю, можно? — у девушки вспыхивает на щеках румянец.
— Да, пожалуйста, — скользнул по ней взглядом Алексей,
Поединок на сухую, без разогрева мышц, считается высшим пилотажем. Понимающе улыбаюсь, выхожу на середину зала. Вначале обмениваемся лёгкими ударами, он без труда отводит мои, я — его. Затем начинает напирать, удары становятся стремительными. Справляюсь, контратакую, ловит меня на блок, подсекает, падаю на татами, зажимаю ногами в «ножницы» его пятку, переворачиваюсь как крокодил о своей жертвой, пытаюсь применить болевой приём. Алексей невероятным образом выворачивается из смертоносного рычага, одновременно вскакиваем на ноги.
— Неплохо, — с радостью говорит он. Резко наносит разноуровневую двоечку руками и моментально делает разворот на удар ногой. Эти приёмы я знаю, как бы падаю вниз и кручу «хвост дракона». Он подпрыгивает, легко уходит от подсечки, в воздухе контратакует. Сбиваю его полёт жёстким блоком, он падает на спину, крутнувшись в сторону, ловко выпрыгивает на ноги.
— Однако, — удивляется он, — в спортивном каратэ ты преуспел? Что ж, размялись, теперь перейдём к боевому разделу.
У Алексея меняется стойка и взгляд. В глазах уже нет добродушия, лишь, холодный расчёт. Не дожидаясь его атаки, пытаюсь провести чисто боксёрские удары, знаю, они весьма эффективные. Алексей блокирует нападение весьма странным образом, его блоки молниеносно трансформируются в удары, без обязательного ухода, как это обычно происходит в спортивном каратэ. Он перестаёт бить ногами выше пояса, а руками ниже груди, никаких прыжков, и практически постоянная атака. Начинаю сильно потеть. Мне не понятны его невероятно простые движения. Любой удар гасит встречным ударом, всё предельно коротко и резко. Результат для меня ошеломляющий, резануло болью в костяшке ноги, с хрустом входит кулак в солнечное сплетение, ощущаю сильный толчок в шею. Я в нокауте, хотя продолжаю стоять на ногах.
— На пятках попрыгай, — словно сквозь вату слышу добродушный голос, — ты молодец, минуту продержался.
— Что это было? — стремлюсь рассмотреть инструктора сквозь чёрную пелену перед глазами.
— Сразу хочу сказать, не каратэ. Обещаю, научу, — хлопает меня по плечу. — Ещё хочешь потренироваться?
— Сначала на пятках попрыгаю, — пытаюсь прийти в себя.
— Попрыгай, — соглашается он, — дома холодный компресс на ногу поставь.
Конечно, я несколько расстроился, но, когда продолжил тренироваться, понял, всё, же выгодно отличаюсь от прочих учеников, в их среде, мне равных нет.
В десять тренировка закончилась. В раздевалке душно, окна запотели, я отжимаю насквозь мокрое кимоно.
— Где так научился драться? — спрашивает один из оперативников.
Его вопрос мне не льстит, я привык побеждать, а в
Рита терпеливо дожидается у входа. Выхожу, она грустно улыбается:- Чуть-чуть тебе не хватило, — пытается успокоить меня.
— Ерунда, — бодро отмахиваюсь, — «ещё не вечер, и на нашей улице будет праздник», согласна, Ритуля?
Она смеётся, показывая хорошенькие зубки. Обнимаю её за плечи, совсем забыл, что она беспощадный оборотень.
— Алексей великолепен, таких бойцов не встречал, — искренне говорю я.
Рита прижимается ко мне, лукаво заглядывает в глаза, на лице, как всегда, разливается румянец. Поглядываю на неё, какая она всё-таки скромная девушка.
— Папы сейчас нет дома, на чай на ночь зайдёшь? — мило улыбается она.
— Э нет, Рита, — словно трезвею я, — завтра тяжёлый день, надо отоспаться, в следующий раз.
— Как скажешь, — вздыхает девушка и густо краснеет, затем добавляет, — ты неправильно меня понял, просто посидеть, поговорить.
Ага, смотрю на её судорожно вздымающуюся грудь, именно, поговорить. Нет, служебных романов нам ненужно.
— Да, что ты, всё я понял, ты просто очень общительная девушка. Сам люблю поговорить, но, действительно, завтра тяжёлый день. Верно, Ритуля?
— Наверное, — нехотя соглашается она, поправляет вязаную шапочку, — такой хороший вечер, пройдёмся по набережной?
— Пойдём, — удобнее перекидываю спортивную сумку через плечо, иду за девушкой.
— Я люблю ночь, день — не очень. Особенно море нравится, такое чёрное, глубокое и корабли на рейде. В детстве с папой и мамой часто приходили на Приморский, сидели на лавочках, смотрели на огоньки в море, а зимой лебедей кормили. Ты знаешь, — оживляется она, — как-то спасли нырка. Представляешь, измазался нефтью, лежит на заснеженном берегу, его заливают ледяные волны, он уже почти погиб. Папа прыгает вниз, берёт его в руки, а у нырка шея падает, почти мёртвый. Бегом на такси, дома принялись отмывать от нефти, нырку это не нравится, даже пытается клюнуть, а глаза совсем белые. Затем укутали, положили на пол, а утром папа свежую кильку принёс. Пытаемся накормить, а он не ест. Что делать? Я думала, уже не спасём его. Знаешь, что папа придумал? — заглядывает мне в глаза.
— Нет, — улыбаюсь я.
— Он налил в ванную воды, посадил нырка на край и кинул кильку в воду. Рыбёшка, как живая, вильнула в сторону, и наш нырок бултыхнулся следом. Так его, некоторое время кормили, затем, из рук стал есть. Забавный, ходит на перепончатых лапах, как пингвин, глаза порозовели, важный такой, Стёпкой назвали. Всю зиму у нас жил, окреп, по весне поехали к морю, выпускать. Как не хотелось с ним расставаться! Но, там, ему лучше. Нырок с ходу нырнул и показался очень далеко от нас. Я едва не расплакалась, так обидно было, он даже не попрощался с нами. Но, знаешь, он делает большой круг, и гребёт к нам, почти подплыл, затем, вновь уплывает море. Все же, попрощался, — смеётся Рита.