Последний бой Лаврентия Берии
Шрифт:
Он сделал паузу, ожидая ответной реплики, однако Берия молчал. Тогда Руденко взял со стола несколько листов бумаги.
– Вам предъявляются показания Лозгачева, помощника коменданта дачи в Кунцево. Зачитываю: «В воскресенье, в 22.30, пришла почта на имя товарища Сталина. Я направился к нему. Заглянул в кабинет, в ванную комнату, в большую столовую, но нигде его не обнаружил. Вышел в коридор и обратил внимание на открытую дверь в малую столовую. Заглянул туда и увидел товарища Сталина. Он лежал на ковре около стола, как бы облокотившись на руку. Я побежал к нему, спросил: „Что с вами, товарищ Сталин?“ В ответ услышал „дз-з-з“ и больше ничего. На полу валялись
Мы стали ждать. В три часа ночи зашуршала машина. Я полагал, что это врачи приехали, но это был Берия. Он прошел в зал. Встал поодаль от больного Сталина, который в это время захрипел. Берия сказал: «Ты что, Лозгачев, наводишь панику и шум? Видишь, товарищ Сталин крепко спит. Нас не тревожь и товарища Сталина не беспокой». Встретив в коридоре охранника Старостина, Берия устроил ему разнос: «Кто вас, дураков, к товарищу Сталину приставил? Вы недостойны работать у него. Я еще вами займусь!» Утром 2 марта Берия приехал на дачу снова и приказал, чтобы мы всем говорили, что товарищу Сталину стало плохо утром, а о его ночном посещении никому ни слова». Ну, и что вы на это скажете, подследственный?
Странное спокойствие все не уходило. Берия поднял голову, взглянул на прокурора, улыбнулся и сказал:
– Ничего! Я узнал, что хотел. Как я уже говорил, то, что обещал взамен, передам майору Короткову на следующем допросе. Так и скажите Никите. А что касается этого бреда… я ведь еще не забыл, кто приезжал в Кунцево вечером первого марта. И не я один знаю. Поэтому посоветовал бы не тиражировать эти показания, может получиться конфуз…
Глава 16
Побег
– …У вас есть гривенник? – спросил Молотов.
Идея позвонить по телефону-автомату была хорошей идеей. Перед тем как идти к Меркулову, надо было убедиться, что тот дома. Правда, министр госконтроля до сих пор формально считался больным, а фактически находился под домашним арестом, но нужно ведь учитывать и закон подлости: как раз для такого случая его куда-нибудь обязательно выдернут. Звонить с дачи Маленкова тоже было нельзя: телефоны наверняка прослушиваются, и узнав, в чем дело, Меркулова успеют убрать из дома. Автомат же стоит на соседнем углу, и успеть увезти его будет мудрено, а при Молотове никто этого сделать не решится, Вячеслав Михайлович даже конвою может приказать подождать на лестничной площадке. Нет, идея была отличная, а вот гривенника у него не оказалось. И у Короткова, как назло, тоже. Кончилось тем, что монету дал шофер.
Молотов вернулся через минуту и коротко кивнул:
– Идемте!
Павел ожидал, что министр госконтроля, много лет проработавший с Берией, будет хоть чем-нибудь на него похож, однако между ними не оказалось совершенно ничего общего. Их встретил человек среднего роста и неприметной внешности, очень спокойный, очень сдержанный, негромко и неторопливо разговаривающий… Он поздоровался за руку с обоими гостями, без различия положения, пригласил в дом, крикнул куда-то в глубь квартиры, чтобы приготовили чай. Затем предложил вымыть руки, сам проводил гостей в ванную комнату и, включив воду, негромко бросил:
– Здесь можно говорить.
– Я уполномочен передать вам привет от товарища Привалова, – сказал
– Да, поможет, – кивнул Меркулов.
– А я от товарища Берии, – заговорил Павел. – Я следователь, который ведет его дело. Мы с ним нашли общий язык, и в доказательство этого он просил напомнить вам о неспортивном шахматисте, который в тридцать восьмом году украл у вас коня. Не знаю, кто это такой, но он обещал, что вы поймете. Это товарищ Берия предложил провести встречу у вас на квартире, сказал, вы знаете способ, чтобы нас не услышали.
– Знаю такой способ, – кивнул Меркулов, вешая обратно полотенце. – Любопытно, что вы оба, разными путями, в качестве пароля ссылаетесь на одного и того же человека…
Когда они пришли в комнату, там был уже накрыт небольшой круглый стол. Хозяин дома вышел на минуту и сам принес чайник, заварил и разлил по чашкам чай.
– А теперь давайте немного послушаем радио, – предложил он. Включил приемник, поймал какую-то заграничную станцию, крутившую веселенькую танцевальную музыку, и вежливо улыбнулся. – Ну, так о чем у нас пойдет разговор?
– А как же? – Павел обвел взглядом стены.
– Никак, – пожал плечами Меркулов. – Мой приемник блокирует все микрофоны. Те, кто нас слушает, услышат только ровный шум. Можно говорить совершенно спокойно, – и вдруг поднял глаза, быстро и внимательно взглянул на Павла. – Где я мог вас видеть, товарищ майор?
Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Глядя издалека, трудно поверить, что это тот самый человек, которому в разное время доставалось и от Берии, и от Сталина за излишний риск. Слухи такие ходили, и лишь взглянув на него вблизи, Павел понял – это правда. Именно такие и бывают самыми-самыми… Он снова ощутил то же, что и в первый раз, когда они стояли вот так, глядя друг другу в глаза – за этим человеком он пойдет куда угодно, хоть в логово врага, хоть в саму преисподнюю. Каков же Берия, если такие люди ходят у него в заместителях?!
– Вы могли меня видеть в Смоленске, товарищ нарком. [106] В феврале сорок первого. Вы были у нас на выпуске, вручали направления.
– Смоленская разведшкола, – кивнул Меркулов. – Да, теперь вспомнил. Вас направили в Минск, если не ошибаюсь…
– Да, – кивнул Павел. – В самое пекло.
– Ну что ж, я рад, что вы живы. Надеюсь, и еще поживете… Потом я бы хотел переговорить с вами отдельно – вы уж не обижайтесь, Вячеслав Михайлович…
– Пожалуйста, – кивнул Молотов. – Я не горю желанием близко подходить к вашим тайнам, мне хватает своих…
106
В феврале 1941 года Меркулов был наркомом госбезопасности.
– …Не знаю, чем вас обнадежить, – выслушав все, покачал головой Меркулов. – Действительно, товарищ Сталин осенью пятьдесят второго года приказал проверить некоторые дела. Среди них были «дело авиапрома» и «ленинградское дело». Но мы проверяли их на предмет возможного утаивания и смазывания показаний. Тем более я не дождался конца проверки, свалился с инфарктом, а когда встал, все было уже по-другому. Лаврентий сказал, эту работу он возьмет себе. Если вас интересуют мои впечатления, то Шахурин и Новиков, [107] полагаю, по шпионажу чисты, они виновны только в том, за что их осудили.
107
Основные подсудимые «дела авиапрома».