Последний бросок на запад
Шрифт:
— Интересно, что ты запоешь, когда мы в окопах сидеть будем?
Дима пожал плечами — и оба замолчали.
Желание спать пропало. Через немытые окна вокзала пробивались фиолетовые предрассветные сумерки.
«Здесь меня уже ни одна милицейская собака не отыщет», — подумал Емельянов.
Он хотел было закрыть глаза, как вдруг заметил, что несколько крепких парней в кожаных куртках, ведомые бомжем, так грубо удаленным недавно с лавки, пробирались к ним через весь зал.
— Кажется, у нас появились
Парней было четверо. Они молча подошли к лавке и уставились на сидящих.
Первым не выдержал Чернышев, до этого с нарочитым спокойствием сидевший на лавке. Он встал и демонстративно снял куртку. Лица румынских парней напряглись. Вот-вот должна была начаться драка.
На переполненном вокзале за разворачивающимися событиями наблюдали только ближние соседи — наверняка подобные сцены тут были не впервой.
Внезапно один из четверых парней что-то крикнул, и все четверо рванули в разные стороны. Дима огляделся.
С одной стороны к ним приближалась румынская полиция, а в боковые двери вошел Юра вместе с тем самым мужчиной в кожаном пальто. Было непонятно, кого больше испугалась местная шпана, но результат был налицо. Оставалось разобраться с полицией.
К счастью для наемников, полиция так и не дошла до лавочки — ее путь пересекся с маршрутом «командиров». Завязалась оживленная беседа, в результате которой полиция в сопровождении «кожаного» направилась к выходу, а вербовщик подошел к группе наемников.
— Что здесь произошло? — недовольно спросил Юра.
— Ничего, — спокойно ответил Вадим. — Просто ребята местные решили испытать крепость наших и своих нервов. Пожалуй, у них они оказались слабее.
— Крепость своих нервов вы будете показывать, когда окажетесь по ту сторону границы. А сейчас собирайтесь. Выезжаем.
Неизвестно, как «командирам» удалось договориться с неприступными пограничниками, то ли с помощью обыкновенной взятки, то ли связей брюнета, но теперь такси благополучно миновали границу без всякого досмотра и даже без проверки документов…
Сразу после границы Юра заставил всех выйти из машин и проверил по списку.
Дима тоже пересчитал присутствующих. Первое впечатление о большом количестве наемников оказалось обманчивым — их было не так много, как казалось в Москве. Всего двадцать семь человек, не считая двоих вербовщиков.
Все снова погрузились в такси. Проехали буквально полкилометра и снова остановились. Все снова вышли, и такси умчались обратно.
Поеживаясь от утреннего холода, Дима осмотрелся по сторонам.
Кругом были поля с редкими перелесками, а на горизонте виднелись горы. От ярко-синего неба становилось еще холоднее, и Емельянов поежился. Рядом, на пыльной обочине, стоял какой-то ржавый автобус с
— Похоже, это за нами, — сказал Чернышев, пытаясь с помощью рук привести свои разлохмаченные волосы в порядок.
Дима взмахнул несколько раз руками и резко присел, чтобы как-то размять уставшее от долгого сидения тело. Закончив упражнения, он пошел в сторону автобуса, куда направлялись и остальные члены группы. Чернышев последовал за ним.
Кроме водителя, в автобусе находился еще здоровенный чернобородый мужчина, который зорко следил за посадкой группы.
Чернышев погладил себя по подбородку, ощупывая отросшую щетину, и уселся на заднее сиденье вместе с Емельяновым. Когда все разместились, бородач достал из-за пазухи какие-то бумаги и начал перекличку. Русским он владел достаточно сносно, что позволяло догадываться о не первой его встрече с российскими наемниками.
Потом он кратко поздоровался и начал говорить о недопустимости присвоения и утери оружия и снаряжения. Говорил он быстро и правильно, словно читал инструкцию.
Покончив с этим, он перешел к следующему пункту своего выступления, который несколько развеселил присутствующих, — перечню военного имущества, уже пропавшего с помощью наших соотечественников.
Перечень был достаточно длинным, и Чернышев даже стал клевать носом. Воровство у братьев-славян он явно не считал достойным внимания проступком и особых угрызений совести за своих соотечественников не испытывал.
Наконец бородач завершил свою речь и, опустившись на переднее сиденье, дал команду водителю трогаться. Автобус заурчал и, набирая скорость, помчался по ровной дороге…
Ехали долго.
— Если по приезде не накормят, — сказал Чернышев, — я сразу же поднимаю бунт. Не нравится мне такое отношение.
— Это не Латвия, — усмехнулся Дима. — Цивилизация кончилась…
Есть хотелось всем. Запасы, взятые наиболее хозяйственными с собой в дорогу, уже закончились. Чтобы как-то притупить чувство голода, все отчаянно курили и в автобусе стояла такая плотная завеса дыма, что слезились глаза. Окна не открывались и поэтому вентиляции почти не было.
— Мусульманам даже стрелять по нам необязательно. Достаточно подсунуть соответствующий автобус, и мы сами задохнемся. Нигде порядка нет. Как только дали свободу, сразу все перестали делом заниматься, — Чернышев возмущался ради самого возмущения, понимая, что в данной ситуации словами не поможешь.
Настроение наемников с каждым часом ухудшалось.
За окнами мелькали убранные поля, виноградники, аккуратные поселки. Примет войны пока нигде не наблюдалось. Скоро почти все пассажиры под мерное покачивание автобуса задремали…