Последний чёрный кот
Шрифт:
— Как тебя зовут? — спросил я незнакомку, к которой испытывал всё большую симпатию.
— Агата.
— А ответь-ка мне, Агата, на простой вопрос: ты где живёшь?
— В двух кварталах отсюда. В доме Лоренцо Латремура.
— Кто он такой?
— Оперный тенор. Ты наверняка его слышал.
— К счастью, нет.
Агата бросила на меня осуждающий взгляд.
— При первой возможности я выскакиваю из дому и мчусь сюда — полюбоваться на этого божественного кота!
Тем временем парикмахер развязал ленточку с бантом на шее Расмина и отдал её рыжеволосой горничной.
— Зачем
Она наверняка знала всё про кота своей мечты.
— Чтобы она постирала её в цветочной воде и выгладила. Расмин, между прочим, меняет ленточки каждый день. И все они из чистого японского шёлка.
— Да что ты говоришь!
— А по воскресеньям он носит ленточку из венецианского кружева.
— С ума сойти!
Агата, казалось, не замечала моей иронии.
— Потрясающий кот! — продолжала она с восторгом. — Он ест только крокеты из омара и пюре из варёных золотых рыбок.
Мне было что на это сказать, но я сдержался.
Я бросил последний взгляд на стеклянную дверь. Парикмахер спрыснул божественного кота духами из голубого хрустального флакончика (небось дорогущими), а горничная внесла на подносе свежевыглаженную лиловую ленточку. Ладно, с меня довольно.
Я распрощался с Агатой, которая с обожанием взирала на своего кумира, и направился к выходу. Погрузившись в свои мысли, я не заметил садовника, который опрыскивал розовой водой из серебряной чашки кусты роз, и наскочил на него. От неожиданности он выронил чашку, выругался и наподдал мне тяжёлым грязным сапогом. Э-эх, будь это не я, а Расмин, этот тип не то что ударить меня не посмел, но ещё и раскланивался бы передо мной угодливо! Ну да что уж тут говорить...
Покинув роскошную виллу, я принялся бесцельно бродить по улицам, улочкам и переулкам. Нам с Агатой, думал я, нужно объединиться, чтобы расстроить помолвку Глории и Расмина. В голове у меня роились планы один хитрее другого, как нейтрализовать Расмина и сделать обожаемую Глорию безраздельно моей.
И вдруг... Запах! Тот самый запах! Я его сразу узнал. Не колеблясь ни секунды, я решил следовать за этим запахом, куда бы он меня ни привёл и какие бы опасности ни встретились на пути.
Я глубоко вдохнул, чтобы удостовериться. Сомнений нет. Йод и мята! Мята и йод! Замедлив шаг, я спрятался в тени дверного проёма.
Вот он, таинственный коротышка в кепке! Перед каким-то складом по соседству с бакалейной лавкой. Вдвоём с верзилой в растянутом свитере они затаскивали в грузовичок деревянные ящики — с дюжину, наверно. Грузовичок старый, помятый, кое-где измазанный тёмно-красной краской.
До моих ушей долетали из ящиков приглушённые звуки — словно кто-то скрёбся и сдавленно мяукал. Впрочем, может, это были мои фантазии...
Коротышка в кепке, тяжело дыша, свалил в кузов последний ящик. Достал из кармана коробочку с мятными карамельками, одну протянул человеку в растянутом свитере, а другую положил себе в рот; его короткопалые руки в ссадинах и царапинах были залеплены пластырем и перемазаны йодом. Залез на переднее сиденье и захлопнул дверцу.
Что там, в ящиках? Неужели то, что я подозреваю?
Куда он их везёт? Что собирается с ними делать? Нужно действовать не мешкая.
В мгновение
ХАМАМ - ОАЗИС СЧАСТЬЯ
Глава пятая,
в которой я веду тайное наблюдение за сделкой, совершающейся в одном хамаме под прикрытием пара
Едем мы довольно долго. Проезжаем районы, в которых я ни разу не был. Пустующие стройки, улицы в рытвинах и канавах, убогие кварталы, где дети пинают тряпичный мяч. Наконец грузовичок тормозит у какого-то старого здания с куполом. При входе облупившаяся табличка, на ней три слова:
Невдалеке припаркована машина с откинутым верхом и бежевыми кожаными сиденьями.
Коротышка в кепке вылезает из грузовика. Я за ним. Он открывает обшарпанную дверь с табличкой «Только для постоянных посетителей» и входит в хамам [2] . Я успеваю проскользнуть в дверь; к счастью, он меня не замечает. Когда дверь захлопывается, из неё выпадает треснутое стекло и разбивается, усыпав мелкими осколками тротуар.
2
Хамам — турецкая общественная баня.
Хамам наполнен паром. Сквозь мутные стёкла в крыше просачивается бледный свет. Пол и стены облицованы потрескавшейся белой плиткой. Я с трудом различаю мраморные ванны и каменные скамейки. Внезапно из пара, будто призрак, возникает силуэт высокого худого мужчины в белом костюме и тёмно-зелёных очках. К лацкану его пиджака приколот значок — такой же, как тот, что я нашёл невдалеке от приморской таверны в день встречи с похитителями котов.
— Принёс?
Голос у него хриплый.
— Да, — отвечает коротышка в кепке и кладёт в рот мятную карамельку.
— Сколько?
— Шестнадцать.
— Все чёрные?
— Как ночь.
— Отлично!
Человек в белом вытаскивает кошелёк из белой кожи, отсчитывает восемь хрустящих купюр и протягивает их коротышке.
— Разберись с ними.
— Считать не будете?
— Я тебе доверяю.
— Ладно.
— Что с твоим значком?
— Наверно, обронил где-то.
— Попроси другой у Сотириса. А мне нужно идти.
— В клуб?
— Да, у нас заседание братства.
Что за чудеса происходят в этом хамаме? Зачем сюда привезли ящики с кошками? Что с ними будет?
Я устремляюсь за коротышкой в кепке, которого скрыло облако пара, случайно наступаю на скользкую обёртку от мыла и с пронзительным воплем растягиваюсь на. полу.
— Как здесь оказалась эта кошка? — острым, как нож, голосом спрашивает человек в белом.