Последний десантник
Шрифт:
– Понастроили… лабиринтов! – пробормотал «посетитель». – Тут и черт ногу сломает.
Впереди виднелась та самая полуразрушенная теплица, в которой и должен был находиться заветный тайничок.
«А какого черта деньгами сорить! – думал он. – Заберу кейс, и все! А дальше пускай Чингиз отрабатывает свой гонорар и предоставит мне Латыпова живьем. Тем более он пообещал, что отсюда никто незамеченным не выберется. А там уж я из Кунана все вытяну! Буду я еще оставлять тут бабло… Нашли дурачка!»
Адилбек приостановился. Ага, вот здесь… в углу и должно быть. И земля рыхлая, и железка лежит, как записано. Отлично…
Оглушительный взрыв, раздавшийся в теплице,
Глава 30
Летней ночью все живое на горном пастбище сморил сон. Даже птицы, еще пару часов назад почти неслышно рассекавшие крыльями теплый воздух, угомонились и исчезли. Горы, обступавшие долину, едва проглядывались в туманной дымке, делавшей их контуры зыбкими и неопределенными. Во тьме близившейся к концу ночи светлели юрты. Обитатели этого маленького поселения видели десятый сон. Рядом с крайней юртой тлел костер – тот, кто должен был поддерживать его, сам спал, лежа на подстилке.
Но среди всеобщего царства сна все же был бодрствующий человек – плененный брат Абуталипа.
После того что случилось с ним здесь, в горах, прошло не так уж много времени, но Нурлану иногда казалось – утекла целая вечность. И с каждым часом ожидание перемен становилось просто невыносимым. Русские оставили его среди чабанов, а сами удалились неизвестно куда. И с тех пор Нурлан дальше за отмеренные ему скромные пределы не отходил. Но и возможностей таких не представлялось. Ременные путы на руках развязывались нечасто, да и то под надежным присмотром. Еще в самом начале один из десантников популярно объяснил пленному, что жизнь боевика никакой ценности для них не представляет и в случае неповиновения его отправят в расход. В том, что так и будет, сомневаться не приходилось.
Правда, кочевники оказались людьми не злопамятными и не мстительными. Нурлан уже ожидал было расплаты за все прегрешения, но ничего такого не наблюдалось. Никто над ним не издевался, не бил и не злословил. Обращались сносно. Пленник получал ту же самую пищу, которую варили для всех. Контролировали его, конечно, но никто не доставал. Так что можно было присмотреться к обстановке, сделать кое-какие выводы.
Там, в столице, сейчас, наверное, вершились большие дела. А он, Нурлан, вынужден валяться в этой юрте. Особенно муторно становилось на душе, когда он думал о той дезе, которую залил в уши Абуталипу. За это его точно по головке не погладят. Представив себе дорогого братца, Нурлан даже вздрогнул. Но еще хуже будет, если он так и останется здесь…
Так вот, сидеть в заключении боевик больше не собирался. Внимательно изучив обстановку в юрте, он уже знал, что нужно делать. Все это время Нурлан вел себя тише воды и ниже травы. Глядя на пленника со стороны, можно было подумать, что тот сломался и смирился со своим положением. Но нет – он не расслаблялся и отслеживал все до мелочей.
Нурлан приподнял голову. В открытом проеме юрты был виден тот, кто сторожил его. Поначалу семидесятилетний сторож с охотничьим ружьем еще боролся со сном. Он то мерно кивал, то, дернувшись, вскидывал голову и протирал глаза. Тогда кочевник окидывал взглядом пленника. Но Нурлан пока и не думал шевелиться. Затем движения старика снова становились замедленными. В конце концов седой сторож склонил голову и, опустив руки на ружье, уснул.
Пора было действовать. Легкими, неслышными движениями Нурлан переместился
После получаса усилий он ощутил, как перетертый ремень подался. Вскоре с выпрыгивающим от радости сердцем пленник уже потирал онемевшие запястья. Вот уже развязаны ноги. Все. Он готов ко второй серии борьбы за спасение.
В руках боевика оказался массивный деревянный валик. Уж неизвестно, для чего местные использовали эту штуку – для стирки белья или на кухне, но предмет прекрасно подходил для задуманного. Крайне осторожно, на цыпочках, Нурлан выскользнул из юрты.
Сторож сидел лицом к входу, но это ничего изменить уже не могло. Коротко размахнувшись, Нурлан что было сил опустил валик на голову старика и тут же удержал обмякшее тело так, чтобы своим падением оно не создало лишнего шума. Затем оттащил старика в юрту и забрал у него нож и старенькую двухстволку.
Боевик огляделся. Как он и рассчитывал, все прошло тихо. Спящие в юртах ничего не услышали. Теперь беглец, не теряя времени, отправился к юрте, где спал российский десантник.
Подойдя к белевшему в темноте сооружению, Нурлан остановился. Немного поразмыслив, он тихонько надрезал войлок юрты и, приблизив лицо, взглянул в открывшееся отверстие. Теперь боевик уже кое-что видел. Следующий разрез, более обширный, он сделал метра полтора правее. Сквозь эту щель Нурлан и проник в юрту. Спустя совсем короткое время он показался снаружи, держа в руках рацию и автомат все еще спавшего десантника. А вскоре он обошел юрту, держа в руках тлеющую головешку, добытую из костра, и поджег сухой войлок.
Снившийся Равилю сон был и без того каким-то беспокойным, а затем стал совсем тревожным. Во сне десантник выполнял роль пожарного. Одетый в какую-то форму столетней давности, в сверкающем шлеме, держа шланг, он поливал многоэтажку, и струя воды удивительным образом достигала до последнего этажа. Но пламя не собиралось сдаваться. И вдруг в разгар сражения с огнем Мубаракшин проснулся. Как выяснилось, пожар присутствовал не только во сне. Юрту заволокло дымом, сквозь который активно пробивались языки быстро разгоравшегося пламени.
Десантник быстро сориентировался, вскочил на ноги и, несмотря на раны, принялся оперативно действовать. В юрте были две женщины и четверо детей. Все они, растерявшись, с криками метались в дыму, еще больше впадая в панику. Мать собирала непослушных детей, плачущие дети звали бабушку.
Первым делом Равиль хватился оружия. Но его «кедр» исчез – впрочем, как и рация. Времени думать об этом не было, и десантник начал вытаскивать людей из пламени. Схватив двух девчонок лет пяти, Мубаракшин поволок их из юрты. Далее он вытащил истошно вопившую мамашу и направил к выходу остальных обитателей. Все менялось очень быстро, и спустя несколько минут от войлочного сооружения уже вообще мало что осталось. Вокруг уже суетились выбежавшие из других юрт женщины и дети.