Последний довод королей
Шрифт:
– Да чёрт с тобой, рожа белобрысая! – в сердцах выдал я. – Собирайся давай! Туда пилить ещё часов пять… Ну вот знал же, как тебя увидел, что надо прятаться!
– Ну так и надо было прятаться! – радостно согласился Ваня. – Совсем вы там на своей войне разленились!
– Я тебя как-нибудь с одной королевой местной познакомлю… – пообещал я. – Милая девчушка, но чуть что не так – сразу ножом по горлу. Так вот… Я был первым, а ты станешь вторым, кому она захочет что-нибудь отрезать – да ещё и так, чтобы не сразу на перерождение пошёл.
– Мне нельзя! Меня дома Маша ждёт! – всполошился Ваня.
–
Бродягам собраться – только подпоясаться. Ваня нацепил на себя комплект брони для стражи, подхватил копьё, топорик, щит, кинул в мешок нехитрый ужин – вот и все сборы. Мои тоже не затянулись – просто броня была бронзовая и латанная-перелатанная, а вместо топора – Молот Минотавра, копьё и круглый щит, выданный накануне взамен двух утраченных. Ну и немного еды и воды…
Путь наш лежал на запад, в сторону плантации Финика. Не доходя до поселения, мы свернули на север к Охотничьему и Зубровке. Где-то там, за холмами, куда регулярно выбирались пожевать траву зубры, снабжая Мыс свежим мясом, и располагалось скопление «булавок» на Ваниной карте.
– Зачем ты вообще хочешь соваться в этот квест? – спросил я. – Ну есть он – и система с ним! Пускай люди обходят опасное место стороной.
– Не будут они ничего стороной обходить! – пояснил мне Ваня. – Там каким-то чудом в нашем тропическом аду прижились вполне привычные дубы – целый лес. Поблизости вырубка идёт постоянная, а лагерей вокруг – десятки. В общем, это всё равно что перегораживать забором прямую дорогу между домами и автобусной остановкой… Ничем не поможет…
– Хых! – я живо вспомнил историю борьбы одной поликлиники и местных жителей.
Жил у меня приятель в одном районе, построенном на излёте советской власти. Одними из последних, на краю дикого оврага, строились семнадцатиэтажные дома, где располагалось около тысячи квартир. А рядом, чтобы, значит, далеко не ходить, построили две поликлиники – для детей и взрослых. Проходишь между поликлиниками – а там сразу и остановка автобуса.
И вот во времена смены тысячелетий – а также по случаю смены тараканов в головах администрации района и медицинских учреждений – решено было сделать территорию поликлиник охраняемыми. Везде охрану посадили, всё заборчиком обнесли и калиточки сделали – в сторону домов и остановки. Всё, как у людей! И даже в 22:00 начали эти проходы закрывать, чтобы, значит, лютые подростки не набегали и не портили иллюзию образцового общества.
Я тогда ещё у друга спрашивал, почему жители в обход не стали ходить, а он объясняет – мол, понимаешь Филя, мы ведь шестнадцать лет так ходим! Это уже просто вопрос привычки. А чтобы понятно было, привёл пример, как сам возвращался с пьянки-гулянки на последнем автобусе после полуночи. Со стороны улицы прошёл в ворота беспрепятственно – никто к нему не выскакивал и не требовал «покинуть территорию». А вот со стороны своего дома упёрся в забор и закрытую калитку. Возвращаться? А ведь это пять-шесть минут в обход и ещё пару минут на обратный путь. И самое неприятное – в туалет хочется нестерпимо. Что делать? Перемахнул он этот забор, используя замок на калитке как ступеньку – и пошёл дальше.
В общем… Война была долгой,
Так что Ваню я прекрасно понимал – от привычек и дураков нельзя спастись.
– Даже если мы найдём квест и пройдём его, он никуда не исчезнет, – заметил я. – И люди всё равно будут в него вляпываться.
– Да и не важно! – отмахнулся глава стражи. – Главное – мы найдём, что именно запускает квест и что там происходит. Будем знать, что делать, если в этот квест попал. И даже если люди вляпаются, у них будет наготове инструкция.
Временных рабочих лагерей в искомом районе, на самом деле, было очень много. Собственно, опасную зону Ваня обозначил по границе беспощадно вырубаемого дубравника, который круглым пятном рос на площади нескольких квадратных километров. Опушка белела свежими пеньками, между которыми и расположились лагеря. В одних жили злостные уничтожители флоры, то есть лесорубы, а в других – истребители фауны, то есть охотники.
– Пошли. Найдём себе проводника! – махнул рукой Ваня. – Тут не дикий промысел, есть свои старшие, бригадиры…
– Ого! – удивился я, считавший, что именно дикий промысел здесь и есть.
– Не-не! Не считай людей совсем уж тупыми. Они здесь самоорганизовались, – успокоил меня глава стражи. – Есть совет бригадиров, есть выбранные старшие, которые распределяют зоны работы. Всех, кто со стороны приходит, они стараются с поляны турнуть. Понимаешь… Они-то друг другу помогают во всём, а всяким левым добытчикам, которые общие правила не соблюдают – помощи ждать неоткуда. Скорее, подлянки…
Не могу сказать, что наличие низовых структур управления меня сильно радовало, всё-таки каждая из них – потенциальный бунт на корабле. Однако лучше так, чем дикое поле, где всегда прав тот, кто сильнее.
Солнце ещё только клонилось к горизонту, а мы уже входили в лес, ведомые по рабочим тропкам плотным мужиком, который был главой группы охотников и был выделен нам в качестве туристического гида. Звали его Тенёк. Он даже экскурсию нам устроил, показывая, что тут у них и как: «А вот на этом месте мы завтракаем, а по этим тропинкам идём на поляны с дичью, тут дорога к водопою, а тут в овраге последний разок отливаем – чтобы в лесу не прихватило». Про овраг я, кстати, и сам по запаху догадался…
– Первые пропавшие из наших были, – заметил Тенёк. – Ваня про них знает. Они шли к водопою и восьмой «делянке»… И там, и там по ночам олени бывают. Где-то здесь, наверно, разделились. Обычно так делают.
– Следы потом смотрели? – спросил я, останавливаясь и начиная оглядываться по сторонам.
– Само собой! Но здесь к тому времени народу прошло очень много… – кивнул Тенёк.
Лес не выглядел тёмным. Из меня, конечно, что охотник, что походник получится скверный – не лесной я всё-таки житель. Зато точно знаю, что большинство лесов на острове были и темнее, и гуще. Дубы вообще конкуренции не любят и растут довольно редко. Между широкими стволами приживается разве что трава, да местные папоротники, предпочитающие тень и тишину. Почти как деньги, но совершенно бесценные – и нафиг никому не нужные.