Последний фей
Шрифт:
Волшебник выставил палочку вперед, словно пику, и сурово потыкал ею в спину бесплодно подпрыгивающего и пыхтящего от напряжения человека.
– Руки в-вверх! Куды лезем? Чего н-надо?
Нарушитель порядка тихо ойкнул, пальцы его, вцепившиеся в прутья, разжались, и он бесформенной кучей рухнул под ноги чародею.
Маг махнул палочкой, и перед его носом, слепя и заставляя неистово щуриться, появился клубочек света размером с лесной орех.
Прикрыв глаза ладонью с чуть разведенными пальцами, волшебник взмахнул палочкой еще раз, посылая сияющий комочек к сжавшемуся на земле ночному
Светлячок висел перед его носом как приклеенный.
Агафон, чувствуя себя ходячим фонарным столбом, сказал сакральное «кабуча», медленно и осторожно, чтобы часом не свалиться на задержанного, склонился над замершей на земле фигурой, и строго заглянул[39] в полуприкрытое капюшоном плаща лицо.
– К-кабуча… Это ты…
– Я не кабуча, - сердито блеснули на него из темноты зеленые глаза.
– Да я в-вижу… к-кабуча… не слепой…
Школяр покачнулся, пошарил в воздухе руками, но, не найдя поблизости, за что бы ухватиться, кроме плеча Греты, неловко плюхнулся на дорожку, придавив девушке ногу.
– Ай!
– сказала на этот раз дочка бондаря и сердито выдернула из-под зашибленного бока чародея ступню, оставив под ним башмак.
– П-прости… - сконфузился на миг студент, но тут же спохватился и строго уставился на девушку: - Чего это ты тут… д-делаешь?
– А ты? – ответила она колючим взглядом.
– Я?.. – задал в который раз чародей тот же самый вопрос сам себе. – Я… Я… Я первый спросил! Отвечай!
– Корову искала, - хмуро процедила Грета.
– Так бы с-сразу… - начал было с удовлетворением маг, но быстро смолк.
Тень сомнения пробежала по его челу, потом вернулась, и осталась там навеки поселиться.
– Ты ч-что, с-с ума… с-сошла? – пьяно покрутил палочкой у виска студент, вызывая к жизни целый вихрь разноцветных искорок. – К-какая в городе… н-ночью… у дворца… к-корова?
– А чего тогда спрашиваешь?! – зло выкрикнула Грета, и тут же, без перехода, бросила ему в лицо то, что копилось, бурлило и кипело у ней в душе со вчерашнего дня: – Это ты во всем виноват! Ты! Только ты один!!!
– Я?.. – глубокомысленно переспросил Агафон, медленно моргая.
Потом подумал, потер подбородок кулаком, и снова уточнил:
– Я?.. Д-да, я… Да, я виноват! Наверное… во м-многом… А ты, собственно, п-про что из этого с-сейчас… к-конкретно?
– Про Леса! Про то, что если бы ты не появился, он бы женился не на этой дуре принцессе, а на мне!
– П-подумаешь… - нетрезво хмыкнул маг. – У тебя в деревне таких руболесов... лесорыбов… рыбовлезов… дровосеков!.. еще сорок человек… с половиною… И это не считая з-землепашцев и кузнецов![40]
– При чем… тут… - Грета судорожно стиснула зубы, то ли чтобы не орать, то ли – не плакать, вдохнула и выдохнула несколько раз глубоко, и яростно продолжила, сжимая кулаки: – При чем тут землепашцы? Мне не нужны землепашцы! Мне не нужны кузнецы! И другие лесорубы тоже! Мне нужны… нужен… не нужен…
Голос ее подозрительно сорвался.
– Ну, не нужны, т-так не нужны, - неожиданно легко согласился маг, икнул, поджал губы и отстраненным расфокусированным взглядом уставился на свои пальцы, всё
– Он не женат, у них сегодня только помолвка! – хриплым шепотом выкрикнула девушка.
Последние звуки ее фразы потонули в тонком протяжном всхлипе, смуглые руки взметнулись к лицу и закрыли его, словно маской.
Плечи вздрогнули несколько раз.
– Ты чего? – едва не протрезвел Агафон. – Ты чего это? Ревешь, что ли? На кой пень?
– Уйди… - вырвалось рваное из-за сведенных пальцев. – Уйди…
Всемирный закон магии номер один гласил: если вы хотите, чтобы маг остался, скажите ему, чтобы он уходил.
Знала ли его Грета, дочь бондаря, или нет – остается загадкой, но именно в тот момент, когда его премудрие уже собирался тихо и невзначай отправиться на поиски очередного кабака, она его остановила.
К добру ли, к худу ли…
– Г-грет… а, Грет… – маг неуверенно потряс девушку за плечо. – Ты не реви, да? Подумаешь – парень бросил… С кем не бывает. Полюбил другую – и бросил. Еще другую полюбит – и ту, которая эта, тоже бросит…. И тогда уже она будет реветь. Перепетуя Мобиля, как говорится. Никуда не денешься.
– Что? – испуганно сверкнули заплаканные глаза из-за неплотно сомкнутых пальцев. – Уже другую нашел? После принцессы? Во, гад! И кто эта… Перепетуя?
– А? – не понял сначала студиозус, но потом фыркнул мелким пьяненьким смешком, вскинул важно голову и пояснил: - Перепетуя Мобиля есть по-научному «вечный двигатель». От одной – к другой. От той – к третьей. От третьей – к четвертой… Отнесись к этому филофос… фифилос… сифолос… со здоровой долей наплевательства. Мужики – они мы такие…
– Лесли не такой! – возмущенно подалась вперед Грета, словно волшебник походя проехался не по ее ветреному другу, а по ней лично. – Он… добрый! Чуткий! Внимательный! Надежный!
– А чего же он за принцессой пошел, если надежный? – студент перешел в контратаку, не на шутку обиженный не понятной ему реакцией на свои лучшие утешительные усилия. – Вот и дал бы мне от ворот поворот, когда я его сюда зазывал, раз такой он правильный! Сказал бы «нет» - и вот чего бы я тогда поделал[41]? За руку потащил? За ухо?
– Он… его… у него сила воли слабая! – с готовностью нашла оправдание неверному милому Грета. – И на уговоры он податливый! А так он самый лучший! И сердце у него ласковое! И душа красивая!
– Душа… как лапша… - неожиданно для самого себя сочинил стишок Агафон и с отвращением покривился, тоскливо жалея, что не успел купить новую бутылку. – Красивая… как кобыла сивая… Ничего… при дворе поживет – ему там быстро мозги вправят, ты не переживай… Теперь, когда он дворцовой жизни понюхал, его обратно в деревню калачами не заманишь. Какая с тобой ему радость, подумай сама? Огород и корова? Посиделки в кабаке по выходным? Ярмарки по праздникам? Красивой душе и жить хочется красиво! Зачем ему, такому самому лучшему, целыми днями с елками-палками за гроши воевать? Сейчас он, ничего не делая, может иметь всё, а в лес свой выезжать только на охоту!