Последний год

Зуев-Ордынец Михаил Ефимович

Неожиданно выстрелы наступавших смолкли. Прекратилось и движение цепи. Удивленные Андрей и капитан опустили ружья. И вдруг крикнули разом:

— Отец Нарцисс!.. Отче преподобный!

Прямо на вооруженных людей шел монах. Развевались полы его ватного подрясника, монашеская скуфейка была мрачно надвинута на брови.

— Откуда он взялся? — захохотал обрадованно Македон Иванович. — С неба ангелы его спустили, что ли?

— Около пристани однолючная байдара стоит, — ответил Андрей, вглядываясь. — Он морем приплыл.

— А чего он, блаженный, на вражеские ружья

лезет? — заволновался капитан. — Во время драки халву не раздают.

Монах прошел через цепь спокойно и равнодушно, как через кустарник и теперь понятно стало, что он идет не к редуту, а к берегу, где, немного отступя от полосы прибоя, стояла врытая в землю большая медная плита. На лицевой ее стороне, обращенной к океану, были рельефно отлиты герб России и слова: «Земля Российского владения». Еще Шелихов ставил их на аляскинских берегах, думая этим навеки утвердить здесь российскую власть.

— Невмочь отцу Нарциссу янкам герб российский отдать, — взволнованно сказал все понявший Македон Иванович

Отец Нарцисс, подойдя к плите, поплевал в ладони и, ухватившись за ее верх, начал раскачивать. Добросовестно врытая столетие назад, плита не поддавалась. Но монах не спешил. В движениях его была могучая уверенная сила. «Акульи дети», забыв о редуте, не обращая внимания на визгливые вопли Живолупа, с любопытством глядели на медвежью работу наезжего попа. Кое-кто из них сел, чтобы виднее было, а двое смельчаков поднялись и встали во весь рост.

От толчков и рывков могучих рук плита закачалась и готова была упасть. Тогда монах прислонился к ней спиной, завел назад руки, ухватился и рванул. Плита приподнялась и легла на спину Нарцисса. Чуть покачиваясь, он пошел, согнувшись под плитой. Черные его волосы, прямые и жесткие, свисали на щеки, а между их прядями победно торчал крошечный, пуговкой, чистокровный эскимосский носик. Монах подходил уже к редутному валу, слышно было его натужливое кряхтенье, когда он ткнулся вдруг вперед, чуть не упав ничком Он остановился и поглядел под ноги, удивляясь, как мог споткнуться на ровном месте. Отец Нарцисс потоптался, подкинул повыше, поудобнее плиту и снова пошел. И снова качнулся вперед, едва устояв на ногах. Было похоже, будто кто-то со страшной силой бил его сзади, в плиту. А били в плиту пули. Живолуп, встав на колено, стрелял вдогонку монаху, и пули его, попав в плиту, с визгом рикошетировали. Гарпунер ждал в злобном нетерпении, что монах упадет и плита, накрыв его, сломает позвоночник. Андрей и капитан вскинули ружья, но стрелять им не пришлось.

К Живолупу, снова прицелившемуся, подбежал высокий, плечистый траппер и вырвал ружье. Креол подергал длинной жилистой шеей, будто его что-то душило, и звериным прыжком бросился на траппера, чтобы сбить, навалиться, подмять. Но охотник встретил его ударом в лицо, вложив в него всю тяжесть огромного своего тела. Живолуп рухнул на землю мешком, потом сел, мутно поводя глазами. «Акульи дети» издевательски хохотали над подбитым гарпунером. А великан траппер, наклонившись над ним, кричал:

— Как ноги ставишь? Левую вперед ставь, правую чуть вбок! А так тебя и курица собьет.

Поднимайся, попробуем еще раз!

Но Живолуп не захотел пробовать еще раз. Он отполз на четвереньках, поднялся и побежал навстречу подходившему Пинку. Шкипер с ходу начал орать и полез с кулаками на великана траппера. Охотник, ничуть не оробевший, тоже закричал и взмахнул кулаком, заставав Петельку опасливо отскочить. На вал долетали их голоса.

— Зачем вырвал ружье у гарпунера? — орал Пинк.

— Не позволю стрелять в безоружного! — кричал в ответ траппер.

— И в русских стрелять отказываетесь?

— Отказываемся!

— Отказываетесь выполнять мои приказания?

— Кто ты такой, чтобы нам приказывать?

— Шериф! Тебе это понятно? Я должен арестовать русских!

— Арестовывай. И мы не полицейские!

— Я вас в порошок сотру! — заревел Пинк. Он сорвал с головы шляпу и начал в бешенстве топтать ее. — Я вас растопчу, как червей!

— А это ты видел? — похлопал по прикладу второй траппер, молоденький и смуглый. — Хочешь, кончик твоего носа отстрелю?

Все трапперы прибежали сюда с холма и окружили своего товарища-великана.

Слушать дальше Андрею и капитану помешали грохочущие удары в редутные ворота. Андрей спустился с вала и побежал к воротам. Вскоре послышался оттуда тяжкий грохот сброшенной на землю медной плиты. Монах поднялся на вал, тяжело отдуваясь и вытирая ладонью потное лицо.

— Шибко ты, отче преподобный, мать Россию любишь! — растроганно сказал Македон Иванович и поцеловал монаха в плечо.

— Где у тебя ружья, Македон? — сердито спросил отец Нарцисс. — Да-кось мне какое посердитее да поприкладистее.

— Пятьдесят седьмой годок вспомнил, отче? — радостно воскликнул капитан.

— Все бога для. Пересвет и Ослябя [75] тож монахами были, а басурманов били! — недобро нахмурил монах мрачные кустистые брови. — Давай ружье, Македон!

— В кладовке, где богу мелишься, целый арсенал. Возьми с граненым стволом. Злое ружьишко!

— Ох, грех незамолимый на душу беру! — вздохнул сокрушенно отец Нарцисс, спускаясь торопливо с вала.

75

Пересвет и Ослябя — монахи подмосковного монастыря, участвовали в Куликовской битве Пересвет геройски пал в поединке с татарским богатырем Челубеем, победив его.

РУСАК И ТРУСАК

За палисадом раздался выстрел. Андрей и капитан бросились к амбразурам. Стрелял Пинк вслед уходившим трапперам.

— Не хотят трапперы с нами драться! — закричал обрадованно Македон Иванович. — И я с ними воевать не хотел бы. Настоящие стрелки! Не то что Пинковы пираты.

— Трапперы поступили благородно! — взволнованно откликнулся Андрей. — Скопом против двоих не воюют.

— Против троих! — крикнул примостившийся у соседней амбразуры Нарцисс. — Или для тебя, сыне, монах не воин?