Последний холостяк

Крэн Бетина

В отличие от него Антония была склонна винить во всем продажных журналистов, а не феминисток. И теперь граф тоже склонялся к тому, что она права. Он игнорировал коварные происки репортеров, полагая, что ему не следует подливать масла в огонь. Разве мог он предположить, что аппетиту падких на сенсации журналистов только разыграется и что они скоро начнут его травить, словно борзые – лису.

Недооценил он и последствия бурной активности пишущей братии, о чем теперь сожалел. Как показала устроенная женщинами демонстрация, лондонские обыватели слепо верили газетной трескотне. И в итоге уже добрая половина лондонцев считала его заклятым врагом,

свирепым тираном и законченным развратником.

Интуиция подсказывала ему, что эта демонстрация не последняя. Сколько же митингов и маршей протеста ему придется пережить, прежде чем Антония сменит гнев на милость и согласится стать его женой? Половина срока, отпущенного ему королевой на урегулирование этой проблемы, уже миновала…

Вспомнив об аудиенции у ее величества, граф похолодел от страха. Ведь Виктория тоже наверняка знакомится с прессой! И не могла остаться хладнокровной после прочтения последних новостей. Ремингтон застонал от боли в сердце. Ему словно наяву представилось искаженное гневом лицо высочайшей особы, сулящей ему мучительную казнь за все его проступки и прегрешения. После публичного обвинения его в нападении на женщин на улице, принуждении их к тяжелому труду и шумных акций протеста со стороны феминисток ее величество, возможно, потребует отрубить ему голову и насадить ее на кол!

Ремингтону стало душно, он вышел в коридор и тупо уставился на лестничную площадку, словно бы ожидая, что Антония вдруг возникнет на ней, соткавшись из воздуха.

– Ваше сиятельство, – обратился к нему вышедший из конторы Маркем. – Извините за беспокойство, но я должен вам сообщить, что господа из банка, с которыми мы намеревались обсудить сегодня условия займа для покупки акций компании «Саттон-Миллз», не приехали в условленное время.

Ремингтон помрачнел, услышав это: почтенные господа из Лондонского банка никогда не опаздывали, по ним всегда можно было сверять часы, их поразительная пунктуальность была общеизвестна. Что же могло их задержать? Он побледнел, вспомнив, что по утрам все банкиры обязательно просматривают газеты. Очевидно, ознакомившись со скандальной статьей в сегодняшнем номере «Гафлингерс», его кредиторы пришли в ужас и решили повременить с предоставлением графу-самодуру крупной ссуды. Какой кошмар!

В следующую секунду из приемной донеслись хорошо знакомые ему переливы мелодичного голоса Антонии. Ремингтон оживился и пошел ее встречать.

Она была в светло-коричневом шелковом платье с изящным панье и маленьким турнюром, придающими особую грациозность стройным формам. Граф окликнул ее, она обернулась, и он заметил, что на корсаже появился дополнительный ряд пуговиц, обтянутых бежевым шелком. Шляпа того же цвета с перьями и вуалью придавала лицу Антонии некоторую загадочность. Волосы, как ему показалось, несколько посветлели, а бюст увеличился в размере, что делало его еще более притягательным. С трудом оторвав от него взгляд, граф покраснел и, достав из кармана часы, хрипло произнес:

– Сегодня вы опоздали всего на тридцать минут, что говорит о вашем твердом намерении исправиться!

– Равняюсь на лучших, – ответила она, стягивая перчатки. И не успел граф сообразить, кого она имеет в виду, как Антония, сняв шляпку, проплыла мимо него в комнату Коллингвуда, промолвив на ходу: – Я решила воспользоваться представившимся случаем и научиться всему, что может оказаться полезным в будущем.

У Ремингтона екнуло сердце. Пораженный произошедшей с Антонией метаморфозой,

он замер и проводил ее изумленным взглядом. Неизвестно, как долго он оставался бы еще в оцепенении, если бы его снова не окликнул Маркем.

– Не прикажете ли послать кого-нибудь в банк и выяснить, в чем причина задержки достопочтенных джентльменов? – спросил он, прокашлявшись.

Граф вздрогнул, поморщился и, подумав, сказал:

– А куда делся мой дядюшка Паддингтон, черт бы его подрал? Пусть в банк поедет он. Они с сэром Невиллом Терстоном старинные приятели, вместе учились в школе.

– Мистер Паддингтон не приезжал сюда вот уже два дня, сэр! – сказал Маркем.

– Тогда пошлите посыльного к нему домой. Нет, лучше съездите туда сами. Объясните ему ситуацию и передайте мою просьбу. Надеюсь, что он мне не откажет.

С этими словами он отправился в комнату, где находилась Антония. Почувствовав спиной его взгляд, она обернулась. Скрестив на груди руки и припав плечом к дверному косяку, граф серьезным и решительным тоном произнес:

– Пора повысить вас в должности. Следуйте за мной! Антония повиновалась, не задавая вопросов.

Они прошли в зал для совещаний, где Ремингтон усадил ее за стол и начал рассказывать о структуре своей обширной финансовой империи, пользуясь для наглядности схемами и таблицами, с которыми она уже частично ознакомилась два дня назад, в свой первый приход сюда.

Ее занимали не столько факты, цифры и планы, сколько его жесты и мимика в процессе повествования. Она любовалась его четко очерченным ртом, сильными руками, уверенными движениями и представляла, как этот мужчина станет танцевать с ней вальс. А взглянув украдкой в его карие глаза, она задалась вопросом, встречал ли он восход солнца в объятиях женщины.

– Как вы убедились, моя предпринимательская деятельность весьма многогранна, – произнёс наконец он, откладывая в сторону последнюю таблицу.

– Да, – низким голосом отозвалась она, – я в этом убедилась. – Сердце Антонии бешено заколотилось.

– Мне приходится участвовать в управлении каждого из многочисленных подразделений моей разветвленной структуры, – продолжал Ремингтон.

– Поразительно, как вы умудряетесь везде успевать. Очевидно, у вас много помощников.

– Главное в бизнесе – правильно организовать работу. Я чрезвычайно занятой человек. Однако же не намерен удовлетворяться достигнутым. Сейчас, например, я подумываю о расширении своего бизнеса. Собираюсь приобрести пакет акций одной крупной компании, точнее, объединиться с ней.

– Любопытно!

– В связи с этим мне потребуется затратить много сил и времени. – Ремингтон присел на край стола и спросил: – Мне продолжать? Вас интересует эта проблема!

Истолковав слова графа как намек на его желание вступить с ней в брак, Антония взволнованно воскликнула:

– Откровенно говоря, ваше сиятельство, такой союз означал бы лично для меня потерю всех моих имущественных и светских прав. Вступив в брак, я утратила бы возможность самостоятельно вести свои дела и была бы вынуждена полагаться во всем на своего супруга. В этом смысле закон приравнивает замужнюю женщину к таким бесправным категориям граждан, как дети, преступники и душевнобольные. Это несправедливо, на мой взгляд. Возможно, что супружеская жизнь и доводит порой женщин до безумия или слабоумия, вынуждает их совершать неразумные поступки, – с улыбкой добавила она. – Однако то же самое может случиться и с мужчинами, не так ли, граф?