Последний интегратор

Васильев Николай Федорович

На перекрёстке с Вокзальной на светофоре рядом с нами остановилась спортивная "Пантера". Её борт был сверху донизу изрисован египетскими иероглифами. Молодой пижон за рулём "Пантеры" махнул нашему шофёру рукой и газанул. "Пантера" заурчала. Пижон что-то сказал и, как только загорелся зелёный, рванул через перекрёсток. Наш шофёр сделал вид, что не заметил этого полудурка.

Карапчевский был погружён в свои мысли и действительно ничего не заметил.

* * *

Мы

проехали под эстакадой, которая вела в микрорайоны. Здесь начиналась бесконечная промзона. Мы свернули в сторону реки. Потянулись кирпичные, бетонные, чугунные заборы, неприметные серые здания. Иногда попадались рабочие, которые переходили дорогу или шли вдоль дороги. Все они были авзанами.

Я увидел только одного кханда. Он медленно брёл по обочине в нашем направлении. Автомобиль несколько раз поворачивал, наконец выехал на разбитую бетонку, которая полого спускалась к реке. Шофёр притормозил на площадке у длинного железного навеса.

– - По тому берегу мне не проехать, Александр Дмитриевич, -- сказал он, глядя в руль.

– - Я знаю, -- сказал Карапчевский.

– - Долго вас ждать?
– - спросил шофёр.

– - Ждать не надо.

Шофёр повернулся и впервые посмотрел прямо в лицо Карапчевскому.

– - Не надо ждать?

Карапчевский протянул ему банкноту.

– - Это за лимонад, -- сказал он.
– - Извините.

Шофёр помотал головой. Карапчевский не без колебаний засунул банкноту обратно в карман.

Когда мы вылезали, то я почувствовал, что стало холоднее. С реки порывами дул ветер, солнце скрылось за серыми облаками. "Эквус" набрал скорость, поднялся по бетонке и исчез за поворотом.

Вокруг площадки и железного навеса всё заросло кустами выше человеческого роста. Дальше на востоке заборы подходили прямо к берегу. Ещё дальше виднелись портовые краны. Противоположный берег, у которого стоял паром, тоже был скрыт за кустами. Над землёй висела лёгкая дымка, как обычно над Островами. Послышалось тарахтение, паром шевельнулся и медленно поплыл к нам.

– - А зачем мы туда едем?
– - спросил я.

– - Вы же сами хотели, -- сказал Карапчевский.

– - Только ради меня?

– - Заодно навестим одного великого человека. Гуров Семён Кириллович -- слышали про такого?

– - Гуров?
– - сказал я.
– - Что-то слышал.

– - Что-то слышал!
– - передразнил Карапчевский.
– - Это же кхандский патриарх. Титан, гигант, гекатонхейр. Если бы я смог убедить его, чтобы он нас поддержал, то всё бы пошло по-другому.

– - А он что, не с нами? Я думал, все кханды -- интеграторы.

Карапчевский не ответил. На площадке появился кханд. Это был тот самый, которого мы обогнали по дороге. Он встал у железного навеса и наблюдал за приближающимся паромом. Карапчевский кивнул ему. Кханд ответил кивком.

Мы с Карапчевским взошли на палубу парома. Кханд последовал за нами и встал с другого края. Кто управлял паромом, я не разглядел, но, кажется, тоже кханд.

Во время переправы погода ухудшилась. Сильный встречный ветер нёс осенний запах сырости. Казалось, что вот-вот прольётся дождь.

Понятно, почему шофёр отказался ехать на другой берег. Здесь не было даже бетонки. Через заросший травами и кустами луг от реки была проложена деревянная дорога -- скорее, деревянный тротуар. Луг тянулся до горизонта. Он был покрыт свежей ярко-зелёной травой. На горизонте сквозь вечную дымку виднелись деревянные строения, а ещё дальше -- лес.

Одинокий кханд не сходил с парома и смотрел нам вслед.

– - Идти только по дороге, -- строго сказал мне Карапчевский перед тем, как мы двинулись к деревянным строениям.

Высота дороги была около метра от уровня земли. Пройти по ней могли не больше трёх человек в ряд. Когда на пути попадались водные препятствия -- канавы, мелкие пруды, она незаметно становилась мостом с оградой по краям. Настил был сплошной, по виду старый. Но его часто чинили -- новые доски белели и желтели на сером фоне.

Ветер шевелил серую прошлогоднюю траву, сквозь которую пробивалась трава свежая, зелёная. Трава была похожа на шерсть огромного зверя. Зверь как будто бы спал и мерно дышал во сне.

Минут через тридцать неразличимая масса деревянных строений вдалеке превратилась в знакомую мне картинку: домики и мосты между ними.

Карапчевский шагал по правой стороне дороги. Я следовал за ним. Я сам не заметил, как постепенно всё больше отклонялся влево.

Наконец нога соскользнула с края доски. Я взмахнул руками и, чтобы не упасть, спрыгнул с дороги на землю. Трава была мне по пояс. Под травой была трясина. Когда я, отряхивая руки, поднялся, меня немедленно начало засасывать.

Я вытащил одну ногу, но вторая увязла глубже. Я топтался в жиже, пытаясь найти твёрдую землю. Ноги утонули по щиколотку.

Я понял, что не могу вырвать ноги. Я схватился за край досок, что надо было сделать раньше, но отпрыгнул я довольно далеко и не мог теперь хорошо опереться. Я застыл под углом. Теперь я не мог отпустить руки, иначе бы упал плашмя. Но и вытянуть себя я не мог. Всё это случилось за какие-то секунды.

Карапчевский спустился по боковой лестнице и по кочкам подошёл ко мне. Мы сцепились руками, и он потащил меня на себя. Одна нога с чпоканьем освободилась. Я шагнул на кочку. Со второй ногой было легче.

Мы забрались на дорогу. Я сел, чувствуя жжение в голени правой ноги. Доска до крови расцарапала кожу. Ботинки и низ штанин были облеплены грязью, грязь попала внутрь ботинок. Я пошоркал и потопал ногами. Потом достал платок и вытер руки. Карапчевский осматривал чуть испачканный край своего шарфа.

– - Настоящее болото, -- сказал я.
– - Это из-за реки?

Карапчевский решил не обсуждать географию местности.

– - Предупреждал ведь, -- сказал он с укором.

Я молчал и мысленно проклинал себя за глупость.