Последний из Первых Миров - Эпоха Тишины. Том 2
Шрифт:
Новый рассвет сменит ночь,
И враг-оккупант слиняет прочь.
Солнца луч играя объявит день,
Но для них его закончит смерть.
Для штурма Эмонсена были выбраны только опытные воины, включая и ветеранов современных войн, кого-то из войны с Бруси, кого-то из старого войска Аквина Тибфера, и даже кого-то из войска Даллахана и Вали. Кого-то, конечно, из нескольких сменивших друг друга войск подряд. Ни для кого шесть, восемь, или двенадцать часов в пути, как предполагали сами Чеистум и Гоклон, отталкиваясь от положения солнца на небосводе, не были серьезным путешествием. Даже в полном доспехе под не слишком пекущим солнцем, тем более обдуваемые холодным ветерком, гуляющим и изредка завывающим между деревьями и дорогой, столько времени пути не были для этих людей проблемой. Горстка авантюристов и путешественников из строя, за годы странствий прошедшие не меньше километров, чем бывалые вояки, и теперь шли рядом с ними наравне уверенно, и ни на что не жаловались,
Позади строя шел обоз из четырех последовательно соединенных мелких повозок, запряженный двумя сильными бурыми кобылами с восседающими на них квартирмейстерами (одним из группы Кайлы и Тиадрама с самого Леса Ренбира). Они везли за строем припасы первой необходимости, включая медикаменты, октовые приспособления, иногда запасное оружие, и, самое главное, еду и питье. Круглые и качественные деревянные колеса из дуба почти не проваливались в лужи и ямки ухабистой и бугристой от постоянных дождей своего региона дороги. Возможно, так только казалось, ибо лошади, как следует отдохнувшие перед дорогой в большом общем стойле перед городом, отоспавшиеся и откормленные насколько это было возможно, сами били подковами копыт по грязи, разбрасывая ее чаще только под себя, ибо строй начинался чуть поодаль впереди, отбивая ритм песен строя, даже иногда легко гарцуя. Такая атмосфера даже лошадях была по вкусу, они не скрывали радости, как ее не скрывали и сами воины, после каждой своей песни затягивая новую, ни на секунду совсем не замолкая.
— Они всегда такие шумные? — чуть приблизилась к Чеистуму сбоку на лошади Кайла, тем лишь на секунду переведя взгляд Бога на себя, даже не поменяв выражение его лица.
— Когда не спят, конечно. — улыбаясь, тихо про себя посмеялся он.
— Да как сказать. — все стараясь просто держаться в седле и не падать, добавил Тиадрам. — Ночью они вообще не затихали.
Оба Бога, идущие в изголовье строя лишь в паре метров друг от друга, в улыбке качали головой.
— Если вы спрашиваете об этом — да, столетия назад в подобной ситуации они вели бы себя гораздо тише. — уже серьезнее продолжил Чеистум. — Мы ходили по территории врага, как бы не называли ее своей. Тогда не было и строевых песен. Мы просто пели первое, что приходило в голову, чтобы немного расслабиться.
— Никогда не понимала смысла в этих строевых песнях. — смотрела куда-то вперед на дорогу Кайла. — Как будто войско хочет дать знать противнику, куда им бить.
— Песни поднимают мораль и боевой дух солдат. Строевые песни, также, устанавливают особую связь между солдатами, как и строевой шаг. Синхронизация строя приближается к унисону, с чем растет слаженность действий и боевая эффективность.
— В последнее время по-настоящему сильные войска не только не поют, но и вообще редко между собой общаются.
— И это «сильные» войска? — не понял Гоклон.
— Это люди, лишенные собственной воли. — уточнил товарищу Чеистум, явно намекая на современных воинов Ордена. — Они подчинены воле окто своих командиров, а с тем не подвержены боле и страху. Это машины для убийства, лишенные чувств. Идеальные воины.
— Идеальные воины? — еще больше удивился Гоклон, из-под капюшона широко раскрывая маленькие белые глаза, глядя на своего товарища «знатока человеческой сущности».
— Они не многим отличаются от имтердов, подавляющих чувства мутациями организма.
— Пускай так, и мы назовем их идеальными воинами. Я не припоминаю таких идеалов воинов среди Демонов. Можем ли мы назвать таких людей воинами людей, или вообще людьми?
— Хех… — задумчиво ухмыльнулся Чеистум, на мгновение пропустив в голову слова песен Демонов позади, вспоминая родную им связь, что объединяла когда-то всю человеческую расы, делая ее защитников самими Демонами. — Хороший вопрос.
В течении как первого, так и второго часов пути, мало что менялось в окружении веселого строя, и совсем не менялся его настрой. Современные воины уже всей душой прониклись атмосферой единства человечества, которой дышали Демоны, и которой теперь дышал вообще весь строй. Вместе они запевали одни и те же песни, обучая друг друга их пению, а иногда современные воины запевали и свои строевые песенки, чаще всего вызывающие у их командиров искривления лица, но в текущем строе лишь растягивающие улыбки на лицах их товарищей из далекого прошлого. Здесь было немало грубой речи и черного юмора, шуток на темы, благородных людей недостойные, но даже самим Чеистуму и Гоклона они нравились. Они ценили дух единства, по которому сам Бог Смерти весьма тосковал последние годы, но от которого еще не успел отвыкнуть Бог Страха. Кайла и Тиадрам сами какое-то время подпевали современным песням, которые слышали от своих товарищей позади, и которым те пытались обучить Демонов. Тиадрам иногда запевал и песни Демонов, чаще лишь подавая мотив и первые слова, что сами веселые воины быстро подхватывали, а своего запевалу активно перебивали. Конечно, он редко вспоминал текст тех песен целиком — Серпион напевал их очень редко, и очень старался делать это так, чтобы никто вокруг этого не слышал. Думаете, он, Бог Природы,
Иногда, и даже довольно часто, мимо строя, прижимаясь к лесу по дороге насколько это было возможно с учетом собственных грузов и повозок, проходили и проезжали переселенцы и беженцы, уже пытающиеся уйти от будущей войны дальше на запад, в сторону Волшеквии. Конечно, дорога туда проходила либо из самого Манне-Дота к столице, либо совпадала с таковой до Эмонсена. Всего за четыре часа строй добрался до развилки у Леса Кортя, по которой уже куда чаще проходили в сторону самого города от Лафена и мелких деревень вокруг него люди. Иногда по этой дороге на свои фронты уходили воины, иногда туда же, с целью стать воинами, уходили и обычные мужи и юноши. Даже девушки, недавно оторванные от плуга, в деревнях часто не слабее мужчин, активно вступали в армию людей. Те же, кто к войне не был готов до сих пор, и кто продолжал с умным лицом рассказывать друзьям, что война нужна лишь для кормления власти чужими ресурсами, чаще всего были уже далеко от будущих полей сражений, то есть всей Ирмии. Возможно, в их словах был смысл последние столетия, но не теперь, когда враг ступал на их земли без политической подоплеки, плевав на человеческие ресурсы, желая лишь уничтожения, полного истребления человечества как вида. Оправдания теперь искали лишь люди слабые, но никто насильно не заставлял их браться за оружие и надевать доспехи. Людьми теперь командовали Демоны и их Боги. Что такое «пушечное мясо» сами Демоны не знали, а Боги считали такие вещи для себя позором даже спустя столетия контроля современного мира.
До Кирпичников оставалось еще всего не больше трех часов пути. Строй пел уже меньше, давно исчерпав свой запас знаний в области песен как старых, так и новых, и даже слегка от песен подустав. Все равно, они по-прежнему находили темы для разговоров между собой, с тем даже иногда жалуясь, что строй двигается слишком медленно, хотя все они могут и хотели бы идти быстрее, дабы уже поскорее приступить к веселому штурму Эмонсена. Да, для них все это по-прежнему было лишней забавой, по которым они совсем уже соскучились. Чеистум не мог заставить квартирмейстеров быстрее двигать лошадьми обоз, ибо те, пускай и двигали не самый тяжелый в своей жизни груз, все же немного устали за время пути, и теперь точно не могли сильно разгоняться. Тем более, на пути строя слишком часто вставали повозки беженцев, обойти которые мог строй, но не обоз. Дорога была довольно широка, и на ней было легко разойтись двум транспортам. Но их редко бывало всего два, пускай и в последний час людей на дороге стало заметно меньше.
Все же, строй двигался еще непринужденно и весело, часто махая руками и здороваясь с проходящими мимо людьми, даже из повозок с радостью разглядывающими величественных старых воинов, ведомых самими Богами. Не многие, конечно, узнавали в фигурах за вуалями и капюшонами своих идолов, что целые столетия уверенно правили миром людей, так или иначе крайне редко представая воочию перед самими людьми. Кто-то даже считал Богов выдумкой. Самые известные среди них, больше всех обсуждаемые людьми, также не всеми считались Богами. Таковыми точно называли близнецов Руэнре, Богов Времени, вечных командиров Ордена, все же никогда не показывающихся даже собственным подчиненным. Чеистум редко показывался на людях, предпочитая собраниям людей обыкновенную тишину Леса Ренбира, в котором своим присутствием сдерживал ардов по приказу Бога Людей. На самом деле, он был большим ценителем искусства, часто бывал на фестивалях и выступлениях в городах, еще чаще посещая спектакли в театрах по всему Западу. Не удивительно, что его там совсем никто не узнавал, ибо присутствовал он там инкогнито, и почти всегда не лично. Именно его рукам принадлежит создание термина «мертвец искусства», ставшего, впоследствии, метафорой в описании качества произведений. Это довольно интересная история, и я не зря затронул ее теперь.
— Друзья мои, я хочу вам кое-что рассказать. — не прекращая хода, повернулся к своему строю уже соскучившийся по разговорам сам Чеистум, продолжая дорогу уже от развилки в сторону Кирпичников. — О том, чем жил сей новый мир столетия после вашего ухода, и о том, чем я сам любил заниматься те столетия до сего дня.
Воины с большим удовольствием слушали истории своего командира, с не меньшим удовольствием возвращаясь к счастливым временам, переводя в него и всех окружающих его людей, часто даже останавливающихся рядом со строем, какое-то время его сопровождая, сами с удовольствием и изумлением слушая истории Бога Смерти. Кайла и Тиадрам также слушали его с большим интересом, ибо выросли в те самые времена, когда выражение «мертвец искусства» уже имело огромное распространение, и покорило не только Ирмию, но и вообще все страны Запада. Их не слишком удивляла тема повествования Бога Смерти, которому с самого начала и присуждали появление сего феномена. Все равно — детали его истории были внезапно забавны, пускай тематика и оставалась по-своему жуткой. Уж кто-кто, а Бог Смерти любил, и умел шутить о смерти.