Последний из Первых Миров - Эпоха Тишины. Том 2

Лагутин Алексей

За полчаса Кайла уже немало разговорилась с милой девушкой Термисоррой, без конца извиняющейся перед всеми на свете за свой план «доказать себе самой любовь сестры», также рассказав ей некоторые истории из своей жизни, из недавнего прошлого, и, разумеется, о дне своей встрече с Филони в Ренбире. Они сидели на полу у левой стены, поскольку в остальном соборе и пола, и потолков со стенами, почти совсем не осталось, и их безжалостно пожрали взрывы Красного Пламени. Как раз рядом с ними, прижавшись спиной к стене под самым треснутым окном, сидел мрачный как самая черная туча Тиадрам, в общении девушек сам не участвуя, только изредка на их вопросы отвечая кивками.

— По крайней мере, у тебя еще есть шанс стать пианистом. — весело, хоть и немного неловко, улыбалась Филони, глядя на уже отросшую от употребления крови Кортя левую руку друга.

— Да… — грустно вздохнул он. — Можно будет взять лишнюю руку себе на память.

«Память» —

это слово крутилось в его голове уже довольно долго, и именно обозначающая это понятие вещь никак не давала ему покоя. Как оказалось, вовсе не 18 лет отделяли его от момента рождения, как ему говорили, и в чем он сам был уверен с учетом своих физических данных. На самом деле, ему было уже почти 33 года, из которых 10 лет он прожил на Западе со своими отцом и матерью, затем на 20 лет исчезнув, когда его мать убил некий безумный воин в пепельных доспехах с двумя катанами, а самого его забрал в неизвестные дали человек в красном фраке с высоким воротником, глаза которого горели Красным Пламенем, как и у убийцы его матери. Он вспомнил только ту часть своего прошлого, которая была связана с первыми десятью годами его жизни, а следующие двадцать лет после этого также оставались в его голове будто черным, или же красным и ярким, пятном. Важно было даже не это, как и не вопрос его замедленного физического развития те двадцать лет. Он наконец узнал, кем были его родители, кем был он сам, и почему всю жизнь его сопровождало Красное Пламя. По правде говоря, он был не слишком этим удивлением, и, в каком-то смысле, был даже рад, что его отцом и оказался человек, с которым они чаще всего общались на сторонние темы в Ренбире, который и правда интересовался его жизнью не для галочки, а по собственному желанию, даже учитывая огромную занятость. Мерсер, фактический правитель человеческой расы после смерти своего брата Ниса, их Верховного Властителя. Смуглый дядя со странными седыми волосами в несколько рядов, но и со всегда добрыми и живыми белыми глазами, каким он его знал. Тиадрам был бы рад назвать его отцом при встрече раньше, если бы теперь в его голову не закралась идея «он знал, что здесь происходит, но не остановил меня».

— Войди в его положение. — вдруг отвлек Тиадрама от шепота собственных мыслей, оказавшегося внезапно слишком громким, поучительный голос Филони. — На его плечах надежды всего человечества. Он не может заботиться только о своих интересах.

Эта мысль и самому юноше была до предела ясна, но ни в коем случае его не успокаивала.

— Потом, ты встретил нас только благодаря ему.

— Да… — снова вздохнул он. — Не умер, и на том спасибо.

— Прости. — виновато опустила голову Термисорра. — Я просила Думу только немного подыграть мне, но…я даже не думала, что он будет делать это так жестоко.

— И все для того, чтобы убедиться, что сестра не держит на тебя обиду, и по-прежнему любит? — до сих пор удивлялась этому Кайла.

— У сестры тоже часто с головой не все в порядке. — слегка улыбаясь, кивнул Тиадрам.

— Ну, ну. — покрутила пальцем перед собой Филони. — Мне тоже несладко пришлось, но мне жаловаться не на что. И вы, кажется, немало важного узнали за свои труды. Оно того стоило.

Термисорра с счастливой улыбкой смотрела на сестру, сама только частично смирившись, что никто не держит на нее зла за случившееся в городе, и никто, на самом деле, в результате этого недоразумения не пострадал. Жители? Они уже были мертвы. Воины? Их воскресит Чеистум. У остальных, по итогу, пострадала только самооценка.

— Я много чего важного узнала. — хихикнула Кайла, вдруг повернув голову с необычно сверкающими глазами на Тиадрама. — Например…

Бедный юноша, все еще не покидающий собственных мыслей, даже голову как следует поднять не успел, как рука девушки легла на его правое плечо, с чем другая рука прижалась к его щеке, и в тот же миг к губам его в поцелуе прижались нежные девичьи губы. Все произошло так быстро, что он в испуге едва не ударился затылком о стену, с чем Филони одобряюще закивала головой, а густо покрасневшая Термисорра прикрыла глаза рукой. То был, правда, короткий поцелуй, и нужен был лишь для того, чтобы вернуть юношу в чувства, вытягивая его из ненужных мыслей. Чтобы вернуть его в чувства, которые были куда важнее.

— Я узнала, что мне есть, кому доверить свою жизнь и чувства. — медленно отдалилась от юноши (в 33 года) Кайла, все еще светящимися глазами от отражения солнечного света плиткой стен позади завораживая его, сосредотачивая все его внимание на себе.

Уже золотой рекой сочился внутрь собора через разрушенные стены и потолки солнечный свет, играюче сверкая на осколках стекла дальше у разбитых стен, пробиваясь через едва заметную, танцующую в воздухе на свету пыль. Весь город залили свет и тепло, которых, возможно, сам Эмонсен не видел уже многие годы, вечно принимая лишь ночь

и холод, дарованные местным жителям их покровителем, Правителем Бездны. От тьмы в городе не осталось и следа. Уже весело бегали лучики солнца по доспехам то и дело проходящих по городской площади воинов, теперь привозящих остатки павших товарищей с городских ворот на повозках, ранее принадлежавших квартирмейстерам. Гоклон и Чеистум спокойно стояли перед тем собранием мертвых тел, ожидая окончания поисков погибших, уже готовя для них будущую победную речь. Даже доспехи стоящего неподалеку Думы под солнцем уже не казались такими темными, как обычно, и его темно-синий плащ уже не выглядел так зловеще, будто мантия, распространяющая вокруг себя кромешную тьму. Дума не смотрел только в сторону брата, но не потому, что не хотел, а, скорее, потому, что свет золотистых доспехов последнего слишком его слепил, и крылья за его спиной создавали тень лишь на небольшом участке брусчатки ниже, никак не спасающую брата от того света, вообще ему неприятного.

По правде говоря, название «солнце» для светила нашего мира не совсем справедливо. Я не уверен, упоминал ли я об этом раньше, но я переименовал очень многие вещи в нашем мире для лучшего понимания читателя, сравнив их с тем, что вам уже наверняка знакомо, не меняя названия и образа лишь того, чему в прочих мирах просто нет аналогов. Не говоря уже о том, сколько грубых слов я поменял в своем повествовании для его окультуривания. В нашем мире «солнце» и «луна» выглядят иначе, нежели в вашем мире, как и в нашем мире растут немного другие растения, жидкости могут иметь другой состав, люди используют другую одежду или инструменты труда, и, что самое главное, все расы говорят на совершенно иных языках, смысл слов в которых воспринимается буквально, и иначе анализируется самой душой на подсознательном уровне. В каком-то смысле можно сказать, что я рассказываю вам не совсем точную историю Последнего из Первых Миров, в угоду ее правильному восприятию. Многие вещи этого мира можно назвать вашими названиями только ввиду большого сходства. Ничего страшного. Обычно различия в аналогах незначительны, так что ими можно и впредь пренебрегать.

Обсуждение планов людей на будущую Последнюю Войну между Богами и Археями было уже закончено, но сами Корть и Дума никак не прекращали дискуссий, все же не слишком активных, и даже немного медленных ввиду короткой речи последнего, под которую первый довольно долго пытался подстроиться, в итоге окончательно на это плюнув, и заговорив напрямую и как умел.

— До конца Эпохи Тишины есть еще несколько дней. Раз у нас есть время поболтать, в этот раз я хочу выслушать тебя. Без Проклятья Забвения и амнезии. От начала и до конца. — наконец серьезно кивнул брату окончательно согретый солнцем после недавнего ночного холода Корть.

— Мне больше нечего тебе сказать. — прикрыл глаза вечно холодный Дума. — Я принял сторону Дорана по собственной воле. Мы разделяем одно стремление.

Этот ответ не удивил Кортя, как бы тот не надеялся на нечто более дружелюбное со стороны брата, с которым и без того кое-как смог установить контакт, и до сих пор поддерживал его так же неумело.

— Дилион дала мне право выбора, и я выбрал защиту людей. Но Доран дал мне другой выбор. Посмотреть в глаза тому, кто мне выбора не дал.

— И ты завидовал нам, потому что мы были одарены Первородным Пламенем с самого создания, а у тебя не было даже внутренней силы?

— Возможно. Даже если бы хотел, я бы не смог это вспомнить.

— Но, ведь, поэтому ты ненавидишь нашего Создателя.

— У меня достаточно причин его ненавидеть. У всех нас. — наконец повернул голову к брату Дума. — Но мы нашли себе другого врага.

Примерно о том же рассказывала в соборе своим новым друзьям и сестре Термисорра. Все они уже активно участвовали в беседе, и обменивались шутками как ни в чем не бывало, тем более заранее перевязав Филони раненное плечо, а Кайле наспех соединив разодранную по центру форму, дабы Тиадрам случайно не увидел вываливающегося там того, чего ему пока видеть было рано. Пожалуй, тема историй Термисорры была наиболее интересной из всех, что были рассказаны компанией за последние полчаса, ведь касалась самой Бездны, Думы, Дорана, и даже событий многовековой давности, о которых она старалась уже почти не вспоминать. Во время пожара Кацеры два года назад Термисорра защитила Филони от атаки Думы, пускай та и потеряла сознание, и девушке пришлось самой согласиться покинуть раненную Филони около пепелища, отдавая Дорану свою жизнь в обмен на жизнь сестры. Дума не долго думал, принимая то предложение, ибо с самого начала не желал лишних жертв, но на просьбу Термисорры получил согласие лично от шепота Дорана в своем Черном Пламени. Девушка рассказывала друзьям, как страшно ей было спускаться в Бездну вместе с Думой, и какого ужаса она ожидала от нее. Пускай на самом деле Бездна вовсе не была так страшна, и не так страшен был ее Правитель, как его малевали.