Последний из первых миров. На границе эпох

Лагутин Алексей

Я, как можно аккуратнее, попытался встать с кровати. Почти не скрипя ее металлическими пружинами, я грузно перевалился на бок, к ее краю. Тихо сухо покашляв в ладонь, я только вытянул ногу в сторону пола, как уже стал представлять, как ее задубевшая от дождевой воды поверхность морозит мне ступни. Тем не менее, это было уже достаточно привычное мне чувство, и бояться простуды с подобного мне, со всеми моими способностями в лечении подобных, не стоило. Увы, тихо дотянуть ногу до пола так, как я себе это представлял, у меня и не получилось. После сна мое тело частично парализовало, как и всегда, когда во сне происходит что-то плохое, и последствия этого самого сна не позволили мне встать с кровати, а потащили меня

на пол. Одеяло, которое я недавно подкинул после пробуждения, каким-то образом, легло на подсвечник. Это была уже цепная реакция – сначала упал я, потом подсвечник, а потом уже, от созданного шума, реакция дошла и до Френтоса. Создаваемый даже им шум, на мгновение, был теперь значительно пересилен.

"Кровать-чудовище" Френтоса, переместившись от одного угла изгиба себя самой в другой, резко заскрипела и пошатнулась, а сам Френтос подскочил на месте, будучи мгновенно встреченным потолком. Кажется, столкновение лишь на секунду успокоило его, еще ничего не понявшего от пробуждения. Уже через эту самую секунду он завыл волком, схватил свою «великую» подушку, крепко уткнул свое лицо в нее, и начал утреннюю разминку для языка и горла. От ругани Френтоса мгновенно пострадало почти все его окружение, а получившие свою дозу обычных в лексиконе Френтоса слов, тараканы, сидевшие за шкафом, затем в ужасе сбежали в дыры под стенами. Ругань Френтоса о том, как он сладко спал, и как его бесит потолок, не знала границ. Ну, разве что, кроме одной из дверей в нашей комнате, за которой лежала его красноволосая погибель. Звали эту погибель Тарготом, и, пока сквернословящая подушка, уже совсем скрывшая лицо брата, не добралась до него, нужно было её успокоить.

–Мне тоже несладко пришлось, кстати. Но я, ведь, не ору? – решил совершить хоть какую-то попытку успокоения чудовища я.

Подушка, поначалу, замолчала, а затем, сопровождаясь скрипом кровати-монстра, повернулась ко мне. Я даже вздрогнул – ох уж эти "атрибуты" Френтоса. Долго молчать они с подушкой, конечно, не собиралась, и теперь уже долю ругани получил и я. От слов в мой адрес хотелось мне тогда ударить явно не чистую, да и заколдованную нечистыми силами подушку, но, вспомнив, как Френтос покупал её втридорога на рынке, пускай она и качества была никакого, мне снова стало ее жалко, и я решил просто повторить попытку с успокоением.

–Меня тут чуть не убили, а ты еще и орешь как дебил… – продолжал потирать лицо я.

Очередная секунда молчания дала мне возможность как раз представить себе впечатления Френтоса от услышанного. Пусть и вряд ли я сумел удивить его, я вполне мог хотя бы успокоить его. Скорее всего, выражение его лица было бы просто слишком сложно описать, хотя его цвет теперь я угадал сразу.

–Да вот и лечь поспать на минутку нельзя, тебя уже убивают! – прокричал Френтос, отбрасывая на край кровати от головы чудо-подушку.

Лицо же его, как оказалось, и было всего лишь ужасно покрасневшим от столкновения с потолком. Хотя и, возможно, от злости. Ударился он неслабо, хотя и виноват в этом был, на самом деле, он сам. Как и всегда, лишь едва освещаемый играющим по комнате от пыли золотистым блеском, солнечный свет заставлял его щурить глаза, что он сам делать очень не любил, больше желая вечно буйно их на все выпучивать. Теперь лицо его закрывали и такие-же буйные, тонкими прядями, черные сальные волосы, прилипшие к грязным скулам.

Я, поначалу, думал сказать Френтосу, что нападение это очень вряд ли происходило наяву, но…

Дверь, ведущая в другую комнату справа от меня резко распахнулась от тяжелого удара не менее тяжелой ноги, а из нее вылетел уже вооруженный своим любимым мечом Тоги Таргот. Самый старший из нас троих брат, и, при этом, самый ответственный, или, говоря проще, самый главный. Да и, наверное, теперь, судя по виду, самый невыспавшийся, пусть,

как я и говорил раньше, меня вообще брали сомнения, что он когда-нибудь спал по-настоящему, а не ложился лишний раз подумать о наших общих делах.

Вдруг образовавшаяся немая пауза, в течении минимум секунд десяти, не прервавшаяся даже мощным ударом выбитой Тарготом двери о стену, прервалась лишь падением Френтоса, по его же воле, и его чудо-подушки, на пол. Только после этого Таргот, наконец, пришел в себя.

–Вы чего орете? – спросил он, все так же не опуская Тоги.

–Бей лицо Френтосу, это он виноват. – проговорил я.

–Думаю, он не настолько двинутый, чтобы орать так без причины.

–Ты во мне сомневаешься? – лениво и нехотя потягиваясь, ухмыльнулся Френтос.

–В общем, мне приснился очередной кошмар, и меня от него прямо подкинуло. Упал подсвечник, и поэтому подскочил Френтос. Ударился о потолок, и заорал как ненормальный. Это в двух словах. – быстро и просто описал ситуацию я, дабы дольше не напрягать брата.

Таргот протяжно вздохнул, качая головой, ударил себя по лбу и потер его. Не сильно, и будто убивая назойливую муху, затем так же прогоняя утреннюю зевоту. Не закрывая за собой дверь, он тихо развернулся, и вернулся в свою комнату.

–В общем, пора уже просыпаться. Я договорился тут с одним провожатым, и мы его сегодня должны встретить. Так что сегодня можете обойтись и без утренней разминки, которую вы там раз в сто лет делаете. – добавил он, медленно, уже на ходу, убирая Тоги обратно в ножны, вообще застывшие на его голой огромной и сильной спине.

Мы с Френтосом, однако, побыстрее вставать и не спешили. Я тихо поднял упавший подсвечник, и также тихо, уже вставая ногами специально на одеяло, поставил его на место. Ранее я упал прямо в небольшую лужицу перед кроватью, но состояние мое после этого особо не изменилось, ведь я уже и без того был мокрый от пота. Френтос же, с доступным только его окто грохотом положив свою чудо-подушку себе под голову, хоть какую разминку все-таки начал. Пытался сделать то же, что некоторые делают на снегу или песке, и называют ангелочком. Ангелочек Френтоса на одеяле, которое сам Френтос также утащил с собой на пол, становился, с каждой секундой, все более похож на ангелочка-душевнобольного. Потому, как минимум, что пол, на котором лежало одеяло, был слегка кривоват, хотя, вообще, у нас это было вполне нормально. Френтос часто на него падал, и его окто вполне позволяло при этом ему не травмировать себя. Про окружающих ничего сказать, однако, не могу. Падения Френтоса иногда могли вызвать и сердечный приступ у соседей снизу, и хорошо еще, что почти все в нашем доме к этому уже привыкли – и к Френтосу, и к разным приступам. Иногда можно было врать, что у нас лишь завелся полтергейст, ибо пол как раз кривой, а кровать Френтоса, пусть и не на колесиках…Да и хватает лишь того, что это именно его кровать.

Помимо подушки Френтоса, у него было еще множество и других различных не нормальных атрибутов как самого дурного октолима, которого я когда-либо знал. Например, та самая его "кровать-монстр". Раньше она была низкой, но с высокими душками, и тогда она была в меру нормальной. Но потом Френтос сделал ее, из ранее безымянной, "кроватью-монстром". Он перевернул ее, поставив ее на высокие душки, поэтому теперь спит прямо под потолком. От его веса она начала ловить каждое его движение, смещаясь в ту же сторону, что и он, а сопровождаются эти движения воистину страшными звуками. Однажды я даже решил смазать её, чтобы она перестала скрипеть, потому, что избавиться от нее Френтоса мне никак не заставить. Но ей это, видимо, не понравилось, и она попыталась меня задавить, соскользнув по неровному полу в мою сторону. Больше я к ней не прикасаюсь, а то вдруг она ещё и заговорит. Обычная, с виду, кровать, да с моторчиком в виде Френтоса.