Последний из Рода
Шрифт:
Жив! Жив! Он не умрет сейчас… не сейчас. Но он смертен, смертен, а, значит, смертна
Пламя… От него никуда не деться, не скрыться, Тиан теперь сам и есть пламя. Огнь. Мой человек вновь призывал его, я это чувствовала. Во тьме еле теплилась крохотная искорка, вот разгорается все ярче и ярче, захватывает… Хаос, нет… пламя заслонило от меня все, его шум заглушил все звуки… Огнь в видении ушел, оставив неясный образ Тиана, а потом видение пропало…
Обнимаю тебя — обесчувствела ночь, Наползая на мир из-за серой горы. Я хотела понять, я пыталась помочь, Но ты сам выводишь меня из игры. Забери мою медь, мой невнятный ответ, Что потом пригодится, сейчас забери. Я хотела бы верить, что смерти нет, Но ее силуэт застыл у двери. [17]Отложив гитару в сторону, я зарыдала. Никогда. Не понять, не помочь — мне отказано во всем. О, Стихии! Я отдала бы все, что у меня есть, но у меня не было ничего, кроме жизни. Хаос, мне страшно было заглядывать в будущее, я не понимала, чего я хотела. Страстное желание жить, почти затихшее вместе с угасанием Рода, возродившееся, едва я увидела Тиана… почему-то сейчас оно казалось не таким уж важным. Лишь бы он был жив. Лишь бы вернулся.
17
В тексте использован текст песни «Кельтская», Скади.
Смертельный холод обуял меня, когда я осознала: он нужен мне, именно этот человек и никакой другой. Пусть глупый, пусть наивный, пусть. Это неважно. Он мне нужен. Только он.
Я погибла…
Тиан
Прошло не меньше часа. Я весь извелся: одолевали тяжелые мысли. Ненавижу неизвестность. Колдун так ни разу и не пошевелился: лежал, словно труп. Я все дергался, когда мне казалось, что он перестал дышать. Хотел было устроить его поудобней, но с него стаскивать куртку побоялся (мало ли что на ней за заклятья), я свою снять просто не мог: стоило перестать ее касаться, тут же исчезала и появлялась на мне. Плюнув, я оставил Кольда так, как есть. Ничего с ним не случится, колдуны — твари живучие.
Сам я отошел к стенке. Сполз
Интересно, чем все-таки занимается Нара? Волнуется за меня? Или дуется, что ее бросили? Или… Что она сделает, если… когда… мы вернемся? Бросится мне на шею? Или обнимет Кольда? Или…
А спать-то как хочется. И перед этим желанием закрыть глаза меркнет все: беспокойство о Наре, угроза смерти. Я всего на секунду закрою глаза. Всего лишь на мгновение. Просто веки такие тяжелые, что…
Я не буду спать. Я просто посижу с закрытыми глазами, вслушиваясь в тихое, рваное дыхание колдуна.
Я не буду…
…не засну…
…засну…
Паутина. Ненавижу. Она кругом — липнет к одежде, коже.
Меня передергивает: я пытаюсь снять ее хотя бы с лица, но останавливаюсь, замираю: опасность. Холодной змейкой по позвоночнику. Огненными буквами перед глазами.
Опасность!
— Так вот ты какой, Тиан, потомок Берсерка, — насмешливо. — Не ожидала, что ты примешь мое приглашение, но тем лучше.
Она красива. И, одновременно, уродлива. Тонка, словно тростинка. Истощена, словно скелет, обтянутый тонкой пергаментной кожей, чуть светящейся в темноте. Ее волосы похожи на шевелящихся синих змей, а черты лица столь правильны, что вызывают отвращение: идеала не бывает, он — лишь маска, под ним скрывается что-то безобразное.
— Ты красив, Воин, смел и горд, — она лежит в паутинном гамаке, накручивая одну из нитей на палец, не глядя на меня. — Ты до боли напоминаешь его, но, в то же время, я вижу отличие. Он был силен, а ты — слаб. Слаб и беспомощен. Он был Воином, а ты… Ты же — Никто.
Я молчал. Что толку спорить со сновидением? Она просто озвучила мои страхи.
— Ты умрешь, Воин, — смеется она. — Я уже выткала узор твоей смерти. Тебе его не порвать. Ты слаб. Не повторить подвиг предка, не стать равным ему. Ты лишь неудачная его копия, как бы ни старались мои враги.
— Отпусти его! — раздалось из тьмы, окружающей нас. — Ты перешла все гр-р-раницы, Ткачиха, призвав Берсерка в свои владения!
Я узнал эту раскатистую «р». Но как это может быть? Колдун! Вот демон, уже в мои сны проник! Вот выберемся, наши пути навсегда разойдутся!
— Он волен уйти, — безразлично произнесла женщина. — Я не неволила его, он сам принял приглашение, сам пришел ко мне в гости.
— Он думает, что спит, — опроверг ее Кольд. — Он не понимает, кто ты.
Я хотел вмешаться, прогнать Кольда из моей головы, но его следующие слова заставили передумать и возблагодарить Единого, что колдун так вовремя явился за мной:
— Ты забыла представиться ему, Княгиня Судеб, та, которую зовут Ткачихой.
Он вышел из переплетения нитей и тьмы, не потревожив паутины, словно был бестелесным призраком. В глазах полыхало небесно-голубое пламя.
— Ты излишне нагл, Кольд Союзник, — недовольно, с угрозой.
— Я знаю свое место, а вот ты, Великая, позабыла, что и на тебя найдется управа. Хочешь войти в круг Права? Думаешь, сладишь с Огнем или Листопадом? Ох, сомневаюсь… Это тут ты богиня, а там…
— Я поняла, — прошипела Княгиня. — Ты заплатишь мне за свои угрозы!
— Не сейчас, — уточнил Кольд.
— Не сейчас, — неожиданно мирно согласилась она. — Два столетия спустя…
Кольд коротко кивнул, а потом протянул мне руку. Я схватился за нее, всем сердцем желая вырваться из этого кошмара наяву.