Последний из рыцарей
Шрифт:
— Да, мы долго не понимали, почему это поколение не было затронуто проклятьем. Раньше такого не случалось. До сих пор один человек в каждом поколении нес на себе печать Людей Льда. Это правило не нарушилось и теперь. Наш Тенгель, Альв, сын Никласа и Ирмелин и дочь Лене Кристиана избежали этой участи, выбор судьбы пал на твоего Ульвхедина.
— Не называй его моим! — процедил сквозь зубы Тристан. — Как я могу признать своим ребенком существо, зачатое таким образом?
Взгляд
— У этого, как ты выразился, существа, — сказал Доминик, — было тяжелое детство. Ангелом его, конечно, назвать нельзя, но если бы люди не были так жестоки к нему! Чтобы отделаться от ненужного им сироты, они поставили капкан, и он попал туда ногой. Ему пришлось сидеть в капкане, пока он, терзаемый голодом и жаждой, не вырвал ногу, оставив в капкане ступню. У него нет правой ступни, Тристан! Отсюда и появилось выражение «следы Сатаны»!
Тристан отвернулся и долго молчал. Потом тихо засмеялся, горько и беспомощно.
— Что с тобой, Тристан? — удивилась Виллему.
— Вы хоть подумали о том, кто он, этот ваш Ульвхедин?
— Нет, а что?
— Он Паладин! Маркграф Паладин! Что сказал бы на это дедушка Александр?
— Дедушка Александр прижал бы его к сердцу, — запальчиво сказала Виллему. — Дедушка был великодушный человек, он бы и незаконного ребенка бабушки Сесилии принял бы как родного, останься этот ребенок жив. Дедушка отнесся бы к Ульвхедину милосердно!
Тристан увидел сходство между своей судьбой и судьбой дедушки Александра. Ни один из них не мог любить женщину плотской любовью. Оба приняли чужих детей, как своих, по крайней мере, Тристан обещал это сделать. Но хотел он это сделать по собственной воле или только подчинялся обстоятельствам?
Он обернулся к Виллему и Доминику, взял их за руки.
— Спасибо! — горячо сказал он. — Спасибо, что вы указали мне путь! Надеюсь, вы завтра поможете мне.
— В чем?
Он не успел договорить. В дверь вбежала испуганная Марина.
— Дядя Тристан, что делать? — рыдала она. — У меня так болит спина и живот! А мама молчит. Я думала, она спит, пыталась ее разбудить, но она мне не ответила.
12
Виллему опустилась на колени перед Мариной и обняла ее.
«Господи, помоги, — думала она. — Чем все это кончится?»
— Почему возле Хильдегард никого нет? — крикнул Тристан. — Ее нельзя оставлять одну ни на минуту!
Он бросился к двери и столкнулся со старой экономкой.
— Наконец-то я вас нашла, господин маркграф! — Экономка была взволнована. — Я искала вас в вашей комнате и повсюду…
— Да, мы уже знаем. Я иду к ней! Позаботьтесь о ребенке. — Было неясно, о каком ребенке он говорил, но экономка и Виллему его поняли.
— Идем, Марина, — нежно сказала Виллему и обратилась к экономке: — Покажите, пожалуйста, где ее комната.
Экономка заколебалась:
— Она спит в комнате рядом со спальней герцогини.
— Понимаю, тогда нам нужна другая.
— Я провожу вас.
— Мама, мама… — жалобно приговаривала Марина, пока они шли.
— С мамой все хорошо, — Виллему была в растерянности: что делать, что сказать Марине? По глазам девочки она видела, что та вот-вот потеряет рассудок. Как же сказать ей правду?.. Господи, как быть? Неужели навсегда погасить ее разум?
Тристан скрылся в комнате Хильдегард. Доминик быстро сказал экономке:
— Пожалуйста, попросите сюда доктора, но предупредите, что он не должен никому говорить об этом!
Экономка кивнула, провела их в свободную спальню и ушла.
— Ложись, Марина, — нежно, как могла, велела девочке Виллему. — Сейчас придет доктор и поможет тебе. Ты его знаешь, он уже лечил тебя раньше.
В ответ Марина сжала руку Виллему. Страх в ее глазах был красноречивее слов.
«Боже милостивый, помоги нам», — молилась про себя Виллему, которая вспоминала о Боге лишь в исключительных случаях.
Марина издала громкий, протяжный вопль. Когда схватка кончилась, она испуганно посмотрела на Виллему.
— Я отравилась? — спросила она.
— Нет, нет… Все будет хорошо…
Господи, что она говорит, что будет хорошо?
Пришел доктор. Губы у него были плотно сжаты. Они уложили девочку в постель, но она не позволила осмотреть себя, ее охватил прежний ужас. Ни один мужчина не должен к ней прикасаться.
У нее опять начались схватки. Взрослые беспомощно смотрели друг на друга, не зная, что предпринять, времени на объяснения уже не осталось.
Вдруг чья-то решительная рука отодвинула их в сторону, Ульвхедин сверху смотрел на Марину. Она уже видела его за обедом и тогда от страха чуть не сползла со стула, однако ничего не сказала и даже не убежала из столовой.
Теперь она испуганно смотрела на него, словно птенец, который не может улететь от опасности.
Никто так и не понял, что именно сделал Ульвхедин.
Он просто пристально глядел ей в глаза и шептал какие-то слова. Их могла слышать только Марина.
Веки у нее отяжелели, она еще раз взглянула на Ульвхедина, потом закрыла глаза и погрузилась в тяжелый сон.