Последний камикадзе
Шрифт:
В начале декабря Ясудзиро выписали из госпиталя. Он ходил без трости, почти не хромая. Но общее состояние здоровья оставалось слабым и удручающим. Медицинская комиссия временно не допустила его к полетам, предоставив месячный отпуск с выездом к семье.
Сбросив опостылевший за долгие месяцы болезни халат, насквозь пропитанный запахами лекарств и дезинфекции, он надел новую форму, только что принесенную от портного. Старая со всем его имуществом пошла ко дну вместе с «Акаги». Пока он находился в госпитале, ему был присвоен чин капитан-лейтенанта,
Обласканный милостью микадо, с деньгами, скопленными за четыре месяца, он ехал домой, к родителям, к Тиэко-сан и дочери Сатико. Но ему было невесело. Он возвращался в Хиросиму израненным и контуженным, отстраненным от полетов, со своими грустными раздумьями и сомнениями. Это не было возвращение с победой.
А на Тихом океане не смолкал гул сражений. Американцы шли в контрнаступление.
Глава семнадцатая
Роберт Харрис поставил в стенной шкаф спортивный чемоданчик с бейсбольными доспехами и переоделся в пижаму.
Вот уже скоро два месяца, как они вернулись в Гонолулу с атолла Мидуэй.
Победа над армадой Ямамото досталась нелегко. В сражении за остров Мидуэй немало его товарищей из армейской авиации погибло, и это угнетало; зато на тех, кто остался в живых, фортуна опрокинула рог изобилия.
Америка чествовала своих героев. Командование реквизировало для летчиков лучшие отели Гонолулу, чтобы они могли встряхнуться и прийти в себя от пережитых ужасов.
Роберт Харрис и Чарлз Мэллори жили как на модном курорте, наслаждаясь покоем и комфортом. Пилоты гораздо чаще играли в регби или бейсбол, чем поднимались в небо для тренировки.
Парни из 332-й эскадрильи выглядели браво: смуглые от загара, с выгоревшими от солнца и морской воды волосами, веселые, полные энергии и желания проваляться на пляже Уайкики до самого разгрома Японии.
В августе на Уайкики был великолепный прибой. Вот когда отвели душу любители покататься на досках!
Личный состав 332-й эскадрильи не хотел утруждать себя ни думами о завтрашнем дне, ни мыслями о том, что за много тысяч миль от Гонолулу идет война, хотя каждый интуитивно чувствовал, что их праздность — это затишье перед грозой.
Мысленно они желали одного: чтобы затишье продолжалось как можно дольше.
В дверь номера постучали.
— Войдите, — откликнулся Роберт, застегивая пуговицы на пижаме.
На пороге стояла Кэт, снимая темные очки.
— Хау ду ю ду, Малыш! Не ожидал визитеров?
— Какой приятный сюрприз! Извини, что я по-домашнему.
— Можно подумать, что я вчера не видела тебя на пляже в плавках.
— Пляж — это совершенно другое дело. Там люди ближе к природе.
Кэт подставила щеку для поцелуя.
Роберт обнял ее и, легко приподняв, взял на руки.
— Потише, Гризли, так задушишь меня. Ты что, не умеешь понежнее?
— Это от радости, что ты здесь.
— Посади
— Выпить — пожалуйста, но кресло… слишком ты хороша и слишком я долго ждал, чтобы отпустить тебя.
После ухода Кэт заглянул Чарлз Мэллори:
— Привет, Боб! У меня кое-какие новости.
— Выкладывай.
Но Чарлз не спешил. Он сел в кресло и плеснул в бокал из пузатой бутылки, из которой только что пила Кэт. Устроился поудобнее, положив ноги на журнальный столик. Вид у него был такой, словно за свои новости ему полагался гонорар.
— По-моему, к тебе заглядывали гости? Я видел, как от гостиницы отъехал знакомый «крейслер».
— Да, заезжала Кэт.
— Но ведь морячок с затонувшего «Йорктауна» сейчас в Пёрл-Харборе. Что он, получил отставку?
— Черта с два! Эта леди и слушать не хочет о супружестве со мной. Она якобы помолвлена с Генри Хьюзом и ждет годовщины со дня смерти мужа. Мне лишь оказывает знаки внимания в честь старой дружбы.
— Ну а если Кэт так любит своего Генри и собирается за него замуж, так какого дьявола она крутит тебе голову?
— По-моему, Кэтти сильнее всего любит зеленые бумажки с портретом президента. А у Генри их побольше, чем у меня.
— Твое мужское самолюбие не страдает от этого?
— Чак, а что я могу сделать с этой чертовой куклой, если даже такой парень, как Юджин Теккер, будучи ее мужем, не смог обломать ей рога?
— Не унывай, найдется такой. Тем более что скоро один из любовников убывает на Соломоновы острова, а другой — бороздить океанские просторы.
— Ты о чем, Чак? Мы скоро убываем? Почему я ничего не слышал об этом?
— Ты раньше меня уехал со службы. Словом, помнишь того штаб-сержанта, что порадовал нас чинами и наградами в прошлом году?
— Рыжего? Может, он врет?
— А какой ему смысл? Только учти — это совершенно секретно. Словом, Боб, собирайся на Гуадалканал, в самое пекло.
Роберт поднялся с тахты и сделал несколько пружинистых приседаний.
– Да, новость не из приятных. Не по душе мне этот Гуадалканал.
Глава восемнадцатая
Они отправились в Полинезию, на Гуадалканал, не через пару, дней, как думал Боб, а значительно позже. Только через неделю летчики 932-й эскадрильи оказались на борту транспорта типа «Либерти», недавно спущенного со стапелей судостроительной верфи. Моряки рассказывали, что их судно построили по новому скоростному методу — чуть ли не за полмесяца.
— Эту посуду сейчас клепают на скорую руку, — говорил пожилой моряк, посасывая короткую трубку. — Качество постройки — видите сами. Расчет — лишь бы на один рейс хватило, а там хоть развались. Этих «Либерти» столько понастроили, что немецкие и японские подводные силы не управляются их топить. Потопят на полмиллиона дедвейт-тонн, а со стапелей уже сошло «Либерти» на миллион тонн…