Последний ключ

Шведова Анна

Несколько часов спустя, всем сердцем ненавидя себя за это, я ехала верхом по улицам Шелвахары рядом с Эльясом и в окружении чрезмерного числа стражи. Его невозмутимое белобрысое величество так боится за свою шкуру?

Своих чувств я не скрывала, Эльяс тоже был на удивление хмур и недоволен, однако пенять мне за нелояльность не спешил. Горожане, принудительно согнанные на показательное выступление царственной четы, радостные слова приветствия выкрикивали отнюдь не радостно. Я видела мрачные лица, я видела тяжелые исподлобья взгляды, растерянность и боль, видела искривленные в неслышном ругательстве рты. Чужая ненависть пудовым плащом ложилась мне

на плечи и горела пожаром на лице. Какими оправданиями я смогу смыть с себя это мерзкое пятно презрения и позора?

Внезапно бело-синее облако закружилось перед носом моей лошади, закружилось и опало. Нет, это не было иллюзией, иначе я ничего бы и не заметила. Это были несколько горстей лепестков первоцветов, тех веселых цветков, с которыми меня когда-то встречали в долине Раззануй. Лепестки кружили в воздухе, снежными хлопьями оседали на крупе лошади и моем платье, ложились на мою перчатку сине-белым напоминанием о цветах Рыси, цветах непокоренного Лакита. Я оглянулась по сторонам, ища взглядом того, кто сделал мне такой подарок, но лица были хмуры и пусты...

Я смотрела на свою ладонь и улыбалась сквозь слезы, а Эльяс внезапно насторожился и поднял руку в жесте внимания. И неприятность не замедлила себя явить: из-под ажурной каменной арки, соединявшей два соседних дома, выскочили несколько человек, с криками, со свистом рассекая воздух обнаженными клинками. Толпа мигом поредела, словно испарилась. Нападение было столь стремительным, что стражи в первый момент растерялись. Лишь когда первые из них стали падать наземь, окрашивая кровью серые плиты шелвахарской улицы, краснодоспеховые телохранители бросились в бой, отталкивая тех несчастных горожан, что не успели убраться с их дороги. Откуда-то сверху, коротко свистнув, прилетела оперенная выкрашенными в синий цвет перьями стрела, затем другая, третья. Эльяс в бешенстве привстал на стременах, приподнимая руку и выкрикивая непонятные слова. Стрелы замерли в воздухе в двух локтях от его лица, а затем упали, словно оборвалась удерживавшая их нить. Вокруг нас шел бой насмерть - стражи Эльяса в красном рубились с людьми, которых я не отличила бы от обычных горожан, что еще минуту назад стояли и хмуро взирали на наше шествие. Кто они? Почему именно сейчас? Я вертелась в седле, с острым интересом наблюдая за дракой. Удивительно, но страха я не испытывала.

Бой закончился столь же внезапно, как и начался. Был ли подан некий знак, которого я не увидела и не услышана, но неизвестные нападавшие неожиданно отступили, уводя за собой и тех, кто увлекся боем и в азарте продолжал рубиться, и унося тех, кто идти был уже не в состоянии... Когда стражи бросились в погоню, неизвестные уже растворились под аркой, в дверях, улицах, переулках, подворотнях... Словно и не было. Улица опустела. Между громадами домов жалась друг к другу кучка людей и лошадей - Эльяс и я, окруженные плотной стеной стражей, да с десяток тел бездыханно устилали мостовую. Неприкаянно бродили лошади без всадников, кое-кто из раненых людей стонал, но Эльясу не было до них дела. Он резко вырвался из кольца телохранителей и повернул назад, во дворец. Его очевидное дурное настроение заставило слуг метаться в два раза быстрее, а стражей - сильнее сжимать алебарды и челюсти... Как бы то ни было, Горностаю вдруг стало не до меня. Оставляя меня на попечение стражи-конвоя у парадных ворот Лазурного дворца, он лишь сдержанно и хмуро кивнул, когда я в обмен на небывалое свое смирение дерзко потребовала себе большей свободы в передвижениях по Шелу.

Так я выторговала себе право ходить там, где мне было угодно.

А угодно мне было попасть в Летописную башню. Ведь не зря Орфик именно на нее указал на прощание.

Но попасть

в башню мне удалось далеко не в тот же день. Для начала я решила проникнуть в Узорные палаты, покои моего отца, которые нынче столь опрометчиво занимал Эльяс. Я заперла двери на засов, предварительно выдворив притихших служанок, и юркнула в потайной ход. Сложность состояла в том, что прямого хода из моих покоев в Узорные палаты не было. Женская часть Шела, так называемый Малый дворец, конечно же соединялся с личными покоями Надорров, но я жила не в той его половине, что обычно предназначалась жене короля. Чтобы попасть в тайный ход, ведущий из спальни в спальню, мне нужно было обойти Малый дворец по кругу, что занимало довольно много времени. Или лучше пройтись по Южной галерее под носом у стражи. Итак, время или риск?

Рисковать я не решилась. Я бежала по потайному ходу, лихорадочно вспоминая, на какой развилке мне следует повернуть и в какой глазок заглядывать, чтобы понять, где нахожусь. Не раз и не два мне пришлось вернуться назад, чтобы найти правильный путь: я знала, куда идти, однако знала не настолько хорошо, чтобы делать это безошибочно.

Когда камни стен потайного хода на ощупь стали шероховатыми и чуть осыпающимися под пальцами, я поняла, что добралась - Узорные палаты были самой старой частью Шела.

Перед дверью я в замешательстве остановилась. Если Эльяс закрыл проходы на дополнительный замок помимо того, который можно открыть из потайного хода, весь мой поход окажется тщетным.

Дверь и была закрыта. Замок, комбинацию которого мне когда-то сообщил отец и о которой никто больше не знал, щелкнул, однако дверь не открылась. Я толкнула ее плечом, потом еще и еще... Дверь не поддалась. Вот и все. Я обреченно вздохнула и уныло прислонилась щекой к холодному равнодушному камню. Прохлада остудила мои пылающие щеки... Щелчок... и дверь бесшумно отъехала в сторону.

Несколько мгновений я недоуменно смотрела на открывшийся передо мной проход, пока со смехом не поняла - магия! Эльяс был столь любезен, что запер двери в спальню мудреным магическим замком, который просто не вынес моего прикосновения!

Бесшумной тенью я скользнула в покои отца, где мне была знакома каждая вещь. Раньше я не так часто здесь бывала, это место было слишком личным даже для меня, любимой дочери, но я хорошо знала эту комнату.

Вот только теперь это уже была чужая спальня. Чужой запах заполонил воздух, чужие ткани обрамляли широкую постель, чужой, ненавистный мне дух господствовал над тем, что было мне дорого и мило.

Решительно отбросив всякие посторонние мысли, я ринулась на поиски. Ощупала постель. Окинула взглядом одежду (вряд ли Эльяс оставит что-то ценное там, где это доступно другим людям). Перебрала книги и свитки, аккуратно сложенные на столе. Убедившись, что найти что-либо стоящее в вещах Горностая с первого раза не получится, я бросилась туда, где был тайник отца. Мне пришлось пройти свозь анфиладу строгих комнат с довольно низкими потолками, пока я не вошла в отцовский кабинет. Там, в стене, как я знала, некогда хранились некоторые из величайших ценностей лакитского королевского рода. Вот только лежат ли они там сейчас?

Шум приближающихся шагов заставил меня испуганно заметаться по кабинету, а затем просто спрятаться под вольготно свисающую со спинки широкого кресла огромную медвежью шкуру. Какое счастье, что своим телосложением я обязана хрупкой маме, а не рослому отцу!

– ...не больше двух дневных переходов, - приближаясь, сказал ровный голос по-киттски без малейшего акцента.

– Я знаю. У тебя есть что-нибудь еще?
– в нарочито спокойном тоне Эльяса проскользнули пренебрежительные нотки и я слегка посочувствовала его собеседнику.