Последний консул
Шрифт:
Алексей нёс ее на руках, а она продолжала не отрывно смотреть в его лицо и при этом, обращалась только к шедшему рядом Майклу, который причитал и, как наседка, кудахтал о случившемся. Дабазов, слушая их забавный диалог, отметил про себя, что её английский имеет легкий французский акцент, но, в общем, безупречен.
Так они дошли до ворот клуба, где стояло несколько джин-рикш и к ним сразу подбежал маленький тайский человечек – возчик одной из них, и защебетал что-то, обращаясь к Кири на своем языке. Она, повелительно, ладошкой прикрыла его рот, и улыбнувшись Дабазову, сказала по-английски, что всё будет хорошо, и нога скоро заживет. Молодые люди положили её на заднее сидение коляски и потом ещё долго смотрели вслед, пока она не
4
Всю следующую неделю Дабазов мог думать только о Кири и был рассеян и невнимателен. Даже Оларовский заметил неладное и поинтересовался участливо, не болен ли, и не хочет ли Алексей ходатайствовать о переводе? Влажный тропический Сиам считался, для европейских дипломатов, тяжелым местом службы.
В Бангкоке – мучительно жарко и влажно всегда. Правда, с ноября по февраль, температура слегка снижалась и выпадало меньше дождя, но летом влажность достигала ста процентов и лило каждый день, и в этой вечной сырости невозможно было ничего высушить. Укусы мух и москитов обращались в зудящие воспалённые язвы и, если уж местные жители были замучены фрамбезией, бери-бери и малярией, болезнями печени и селезенки, то, на что тут было надеяться европейцам!? Оларовский даже установил негласное правило для своих сотрудников – без крайней необходимости с 9 утра до 4.30 вечера на улицу не выходить. Под его началом Алексей уже дослужился до надворного советника и вполне мог претендовать на перевод в Европу, на более высокую должность. Однако, на участливый вопрос Оларовского – и к удивлению его, – ответил, что, пока уезжать не хочет и, даже, готов остаться на следующий срок!
Каждый вечер после службы Алексей приходил на клубный корт, надеясь увидеть Кири. Он, конечно, понимал, что с вывихнутой ногой она там вряд ли появится, но делал это по инерции – а вдруг? Пытался разузнать у Майкла, кто она и где её искать, но тот ничего о девушке не знал. Хотя, нет! Он вспомнил, что, в тот день, когда сам пришел на корт, – Кири там уже играла с миссис Рой. У Миссис Рой, вскоре, лопнула струна на ракетке, и она предложила Майклу занять её место. Вот эта милая дама и представила их друг другу, а потом сразу же ушла. Майкл запомнил только имя – Кири, и, уловив французский акцент, поинтересовался, – не француженка ли она? На что та рассмеялась и сказала, что он правильно подметил акцент: её мама – француженка, и живут они в Париже, а в Бангкок она приехала с визитом. Потом, как известно, пришёл Дабазов и все остальное он и сам знает.
Больше ничего из Майкла вытрясти не удалось и единственной зацепкой была миссис Рой. Обращаться с таким вопросом к этой даме – известной всему Бангкоку сплетнице, было всё равно, что дать объявление в газету – на следующий день все дипмиссии знали бы о его интересе к незнакомке с экзотической внешностью по имени Кири… И Дабазов решил, что разыщет её сам.
Проверив клуб, он обычно шёл в сторону реки Чао Прайя, в отель «Ориентал», где останавливались европейцы. Отель стоял на самом берегу, и Алексей усаживался там в ресторане, на террасе, заказывал что-то лёгкое и сидел часами, наблюдая за входившей и выходившей публикой. Возвращался к себе в миссию за полночь и не мог спать – физически ощущал тепло её тела, запах кожи, видел лицо, внимательно рассматривавшее его, когда он нёс её на руках к воротам клуба…
Её образ стоял перед глазами и превратился в наваждение, от которого не хотелось избавляться. Единственное, чего он желал, это – снова увидеть её и знать, что она – не миф, не плод его фантазии, а реальная девушка, подвернувшая ногу у него на глазах…
Майкл живо интересовался его поисками и как-то посоветовал проверить – нет ли её в госпитале? И на следующий день, Дабазов, полный надежд, отправился туда –
5
Река делила Бангкок надвое – постоянных мостов ещё не было, и с берега на берег люди переправлялись лодками. Когда-то давно, – после захвата и варварского разрушения древней столицы Сиама Аютии бирманским королём Хсинбиушином, – тайский король Таксин перенёс столицу в местечко Тонбури, расположенное на правом берегу Чао Прайя. После его смерти, новый король Рама I в 1782 году начал восстанавливать столицу на левом берегу, но уже – чуть южнее прежней. Он приказал прорыть канал так, чтобы центр Бангкока оказался на острове, который назвали Раттанакосин.
На правом – западном берегу, располагался – единственный в городе – госпиталь Сирираж. Король Рама V основал его после смерти от дизентерии своего любимого 18 месячного сына – принца Сирираж Какуттапан.
Когда Алексей переправился на правый берег и дошёл до госпиталя, уже совсем стемнело и зарядил проливной дождь. Он все-таки разыскал приёмное отделение и даже смог объяснить тайскому фельдшеру, что ищет девушку по имени Кири, с вывихнутой лодыжкой. Тот долго листал регистрационные журналы и, наконец, сообщил, что в Сирираж никто с повреждённой ногой не обращался уже давно – у них все больные были с холерой или, в лучшем случае, с дизентерией…
В ужасе от возможности подцепить эту заразу, Алексей выскочил на улицу и побежал обратно к реке. Там ему почти сразу удалось найти лодку и пока сплавлялись на другой берег, он с грустью решил, что, видно, не судьба ему найти Кири и значит продолжать поиск – бессмысленно… Голодный и насквозь промокший, он всё же по привычке высадился у «Ориентал» и прежде, чем идти домой, решил поесть.
Он сидел на террасе и ждал свой обед, бездумно устремив взгляд на вход, как вдруг, увидел её, выходящей из отеля под руку с высоким, военной выправки пожилым тайцем. От напряжения Алексей вцепился в край стола, подавшись вперед. Да, это была она, но кто был её спутник? – Кири весело и ласково общалась с господином, прижимаясь к нему. Вместе они подошли к рикше и, видно было, что нога её не в порядке – она всё ещё прихрамывала. Прежде, чем сесть в коляску, господин наклонился и нежно поцеловал Кири, а она обняла его и несколько секунд стояла так, прижавшись к его груди.
Коляска уже отъехала, но Кири ещё долго провожала её глазами. Потом она повернулась и пошла прямо на террасу, где сидел Алексей. В легком замешательстве, чтобы не обнаружить себя, он передвинулся за колону и продолжал смотреть на неё из своего укрытия. Она же спокойно села за столик у самого парапета, подозвала официанта и что-то заказала.
В голове у Алексея мелькали догадки. Первое, что пришло в голову – она содержанка, парижская куртизанка, приехавшая развлекать своего богатого покровителя!.. «Нет, не может быть! – подумал он. – У неё такое чистое, милое и неискушенное лицо, нет, она не может быть порочной женщиной, продавать себя за деньги! Ей на вид – лет восемнадцать, не больше, а тайцу, как минимум! – шестьдесят… Да, но ведь такие женщины были, – думал Дабазов. – И не всегда они продавали себя за деньги, пусть даже – за очень большие… Им важен был успех, социальный статус, власть, наконец».
Он вспомнил невероятную историю Эстер Лахманн, которая родилась и выросла в Москве, в семье бедного еврейского ткача, эмигранта из Польши. Пройдя через будуары европейских столиц, она стала маркизой де Пайва – блестящей куртизанкой, в роскошном особняке которой, на Елисейских Полях, собирался высший парижский свет того времени – империи Наполеона III. Алексей тут же и устыдился своих мыслей, решительно встал и направился к ней.
Кири увидела его ещё издали и улыбнулась. А, когда он уже подошел, воскликнула: «Алексей, – Вы!? Как же я рада, что мы опять встретились!» От неожиданности, что она запомнила его имя, он обрадовался как мальчишка и зарделся.