Последний контакт 3
Шрифт:
Это откровение посетило Кольского довольно давно, еще до того, как Павленко решил истратить все ресурсы корабля на ту авантюру с посланием на Землю. Именно тогда он и придумал этот план — дать Павленко возможность опростоволоситься, чтобы позже выглядеть в глазах Касаткиной спасителем всего корабля (а, быть может, и спасителем всего человечества), милосердным и гуманным. И ведь сработало! Касаткина сама пришла просить за Павленко, когда тому грозил расстрел. Да, именно расстрела требовали Володин и Сорокин, выступавшие на предварительном слушании дела Павленко в качестве прокурора и свидетеля обвинения. На это слушание Кольский вызвал всех фигурантов дела, включая и саму Касаткину. Официально она проходила как свидетель обвинения, однако на самом деле роль ей была отведена другая — одержимый ею капитан решил разыграть перед девушкой весь этот спектакль для того, чтобы она в полной мере осознала, насколько серьезно положение Павленко.
Присутствовали на закрытом слушании дела также и адвокат с присяжными.
Кольский мог обойтись и без этого фарса с судебным заседанием — он был капитаном «Прорыва», по сути, царем и богом на корабле. Он мог умножить Павленко на ноль безо всякого суда и следствия и в мирное время, а сейчас, когда они находились в состоянии прямой конфронтации с ваэррами, китайцами и американцами, сам бог велел жестко пресекать подобные акты неповиновения. Проблема была в ином: уничтожь он Павленко сразу — нечем было бы влиять на Касаткину. Таким образом, все, что происходило на заседании, было направлено не против Павленко, а для покорения, а точнее, подчинения Кольским сердца Варвары Сергеевны Касаткиной. И, кажется, план его сработал идеально. Во всяком случае, сам Кольский был более чем доволен. Он легально и чужими руками избавлялся от назойливого и строптивого офицера, а за свою «гуманность» получал от Касаткиной ее расположение. А дальше будет уже только делом техники затащить эту высокомерную сучку к себе в койку.
Несмотря на то, что капитан Кольский избавился от своей главной головной боли, ему еще оставалось решить несколько важных вопросов. К примеру, как поступить с китайцами? Благодаря слабой сопротивляемости воздействию инопланетян на борту «Ксинь Джи» их оставалось не так уж и много. Кольскому это обстоятельство было на руку, хотя он и не понимал, за что ваэрры так на них ополчились. Подспудно Кольский догадывался, что, если бы ваэрры захотели, то и на «Прорыве» могла разразиться не менее эпичная бойня. Однако экипаж «Прорыва» отделался легким испугом, если сравнивать результаты психологического воздействия на них с аналогичным на китайцев. И что-то подсказывало капитану, что дело тут отнюдь не в уникальной стойкости духа русского солдата. Скорее всего, китайцами была допущена какая-то фундаментальная оплошность при взаимодействии с «Юкко». Они либо тупо сказали нечто недопустимое в своих зашифрованных посланиях к ваэррам, либо сами выставили себя в каком-то ужасном и невыгодном свете. В любом случае, тактика, избранная Касаткиной в общении с инопланетным разумом, оказалась, видимо, более правильной. Простые математические понятия — универсальный язык всего разумного — получились куда менее опасными, чем послание китайцев. Хотя то были лишь догадки, и Кольский подозревал, что истина им не откроется никогда.
Ну да ладно, главное не причины, а результат: «Прорыв» справился с психологической атакой куда лучше, чем «Ксинь Джи». Во всяком случае, китайцы уже не смогут ни вести полноценные боевые действия, ни сопротивляться при штурме. К слову, штурм Кольский предпочел бы и вовсе не проводить, «Ксинь Джи» интересовал его только как источник провизии и энергии. Сколько им всем тут куковать, капитан «Прорыва» не знал, но при этом он прекрасно понимал, что провизии у китайцев на целый крейсер, а ртов — раз-два и обчелся.
Более того, Кольский подумал (и мысль эта его несколько озадачила, поскольку не вызвала в нем должного отторжения), что китайцы крепко поспешили, избавившись от двухсот сорока трупов. Почему поспешили? Все просто. Правильно разделанные трупы — это тоже источник пропитания. Бесспорно, рано или поздно ваэрры вернутся за брошенными людьми, иначе они бы их в живых не оставили. Люди нужны им либо как животные в клетках, либо как рабочая сила, либо еще для чего-то. Но в том, что люди ваэррам еще понадобятся, Кольский не сомневался. Стало быть, до их возвращения нужно как-то дотянуть. С провизией сразу двух кораблей это сделать будет легче. Вывод? Правильно, нужно предложить китайцам объединить свои усилия в вопросе изучения маяка, кинуть им идею равноправного сотрудничества, проникнуть на «Ксинь Джи» и завладеть им до прилета американцев. И тогда у них останется лишь одна нерешенная проблема — быстроходный «Ориджин», который, судя по всему, единственный из трех кораблей не пострадал при столкновении с ваэррами. Ну, пока не пострадал.
«Ничего, — злобно подумал Кольский, — посмотрим, как вы, голубчики, справитесь с гравитационным воздействием маяка. А то привыкли жар чужими руками загребать.
Внезапно ход мыслей капитана изменил свой вектор, он вновь поймал себя на том, что всерьез рассматривает каннибализм как метод выживания. «На следующем сеансе связи нужно будет уточнить, сколько их к нам летит», — подумалось капитану.
Как именно поступить с кораблем СГА, Кольский планировал решить только после его прибытия. Слишком мало сейчас информации об этом чудо-фрегате, так что лучше решать проблемы по мере их поступления. Кольский замер на секунду перед медицинским отсеком и мысленно расставил приоритеты. Итак, первое — Касаткина. Эта девка либо будет принадлежать ему, либо вообще больше не будет никому глаза мозолить. Второе — избавиться-таки от Павленко и Романа. Эти двое сейчас представляют самую большую угрозу из всех на борту, а сослав их на «Осирис-3», он решал и эту проблему. Их ведь можно и забыть там ненароком. На крайний случай, даже ликвидационную группу туда заслать, ну, это если они там сами не подохнут. Третье — захват «Ксинь джи». «Прорыву» позарез нужна энергия и провизия. И четвертое — «Ориджин». Тут по обстоятельствам, возможно, американцев придется просто убрать из уравнения. Хотя заиметь столь быстроходное судно тоже было бы нелишним.
Кольский улыбнулся собственным мыслям, оправил свой мундир и уверенно шагнул в медицинский отсек.
Варвара Касаткина пребывала в жутком смятении. С одной стороны, ей удалось добиться от подлеца-капитана некоторых уступок — в частности, Дмитрия и Романа помилуют и отправят в ссылку на «Осирис-3».
Кольскому и его команде прихвостней было на руку избавиться и от того, и от другого. В глазах высшего офицерского состава отправка бунтарей на практически мертвый «Осирис-3» выглядела именно как ссылка, а при определенном раскладе еще и как билет в один конец. Откуда им было знать, что Роман вообще никак не отреагировал на прожарку мозгов нейроном? Отправляя его на это исследование, ни Кольский, ни его подопечные знать не знали, что мозг репликантов не поддается таким воздействиям. Не поддаются они и воздействию психологического оружия ваэрров. Сложные психические процессы, протекающие в мозгу обычного человека, это, по сути, определенная частота колебаний, совокупность эволюционно детерминированных биологических ритмов и волн, генерируемых мозгом. Воздействуя на них, ваэрры могут добиться специфических эффектов — вызвать у людей чувство страха или панику, чувство голода, жажды, возбуждения или, наоборот, подвергнуть человека апатии вплоть до ступора. Да, ваэрры продвинулись в данной технологии куда дальше землян, но суть осталась той же самой — воздействие на определенные ритмы мозга существа разумного. Мозг же репликантов был лишен тех эволюционных черт, которыми обладал мозг их создателей-людей. Нейрон, или его аналог нейроинтерфейс «Осириса-3», предназначался только для управления телом репликантов и загрузки в их память необходимых в каждом конкретном случае программ поведения. Эта технология не могла воздействовать на их когнитивные способности и уж тем более эта варварская методика не могла помочь в извлечении из памяти живого существа какой-либо структурированной информации. Мозг человека, равно как и мозг репликанта, не жесткий диск. Да, туда можно поместить информацию, но ее никак не получится оттуда извлечь, если носитель этой информации сам того не пожелает.
Касаткина продолжила размышлять над текущей ситуацией. С другой стороны, за такую уступку спятивший Кольский наверняка потребует от нее то, чего мужчины в приличном обществе от женщин не требуют. Да, Варвара уже догадалась, что воздействие инопланетян на экипаж полностью не прекратилось, а капитан со своей озабоченностью был красноречивым тому подтверждением. Однако пока эти подкаты не выходили за рамки банальных намеков и шантажа, поэтому этим можно и нужно было пользоваться. И раз уж единственным существом, не подверженным психостимуляции извне, был Роман, то ему и вытаскивать людей из этой задницы. Как только Кольский предложил Касаткиной вариант ссылки на «Осирис» репликанта и неугодного офицера Павленко, она тут же ухватилась за его предложение. Во-первых, на «Осирисе» тоже была система ЧСДС, и если ее удастся восстановить, то для Земли еще не все потеряно. А во-вторых, сам Роман с этой задачей не справится, а Павленко в данный момент был лучшим кандидатом ему в напарники. И в третьих, «Осирис» был наилучшим местом, откуда можно было наблюдать за маяком ваэрров. В отличие от «Прорыва» или «Ксинь Джи», «Осирис-3» дрейфовал в считанных метрах от него. Чем бы этот малый шар ни был, ваэрры не видят в «Осирисе» угрозы для него. При всем при этом людей на свой заплутавший корабль они пускают без каких-либо проблем.
В общем, такими возможностями не разбрасываются, решила Касаткина. Прикинув в уме все варианты и наспех взвесив все «за» и «против», она дала капитану обещание подумать над его предложением, после чего получила доступ к Роману. Правда, к репликанту она попала уже после того, как его прожарили на нейроне.
— Боюсь, мы потеряли с ним всякую связь, — сокрушался майор Ратушняк. — Не стоило этого делать.
— И тем не менее я поработаю с ним, — девушка была уверена, что держит яйца капитана в кулаке и по его приказу ей позволят что угодно, а потому не стеснялась разговаривать с людьми, стоящими на ее пути, так, как считала нужным.