Последний контакт 3

Ильичев Евгений

Разумеется, за этим озарением потянулись и вопросы. Если сейчас Реджи может мыслить критически, если понимает, что пребывал все это время в некоем полуобморочном состоянии, в наваждении, то что изменилось сейчас? Почему именно теперь он ясно все осознал и мыслит трезво? И где он, черт подери?

Реджи попытался открыть глаза, но у него ничего не вышло. Мелкая вибрация вскоре прекратилась, кровать-каталка остановилась, а затем он услышал негромкий разговор. Говорили двое мужчин.

— Это он?

— Да. Похоже, в себя приходит.

— Еще рано.

—

Понял.

Реджи распознал невыразительный голос, это его обладателя он принял за санитара несколькими минутами ранее. Стало быть, второй — это тот самый доктор. Как там его назвала Дарья — Валерий Павлович? Или не он? Или не Дарья. Или… Что с ним опять творится? Что…

По руке Реджи побежала горячая струйка и растеклась по всему телу приятным теплом. Мир вокруг вновь потух, обволакивая сознание, словно облако пара в хаммаме. Синак даже не успел сообразить, что его вновь отключили.

Очнувшись, он обнаружил себя на простой койке. Низкий побеленный потолок с округлыми сводами плавно переходил в стену приторно-зеленого цвета. Его кровать от других коек отделяли две тряпичные ширмы по бокам. Возле Синака стояла грубо сбитая деревянная тумбочка, на ней — торшер с лампой накаливания. Света лампа давала ровно столько, сколько нужно было человеку для ориентации в пространстве, не более того. Судя по всему, в месте, где Реджи сейчас находился, стояла глухая ночь — об этом его известил переливчатый храп, доносившийся до его слуха сразу с нескольких сторон. Он в палате. В общей. И их тут не меньше десяти человек, судя по звукам. Кто-то храпит, кто-то кашляет, у кого-то затекла спина и он ворочается во сне… Это стационар, догадался Реджи, только выглядит он, как декорация к фильмам про вторую мировую войну. Все вокруг выглядело старым, даже древним, архаичным.

Любопытству Синака, проснувшемуся вместе с ним, не было предела. Он определенно не будет дожидаться обхода врача или визита другого медперсонала, и уж тем более не станет ждать утра. Он встанет и выяснит все немедленно. В конце концов, он все еще гражданин этой страны, пусть и осужденный за предательство, но все же имеющий права и знающий их.

Реджи оглядел себя с ног до головы. На этот раз его почти ничто не ограничивало, одет он был простую пижаму до колен с вырезом сзади. В правом локтевом сгибе торчал порт для катетера, рядом с койкой стоял штатив для инфузий с пустыми флягами.

Синак потрогал свою голову — повязка, хоть и давила сильнее, чем требовалось, но все же не причиняла дискомфорта. При попытке приподняться и свесить ноги с койки по всей палате разлетелся нестерпимый скрип. Реджи невольно зажмурился, чувствуя себя слоном в посудной лавке. Эдак он перебудит тут всех, нехорошо. Но с другой стороны, какое ему дело до других, если он понятия не имеет, где он и как тут оказался.

— Так и знала, что вы проснетесь именно ночью… — от неожиданности Реджи чуть не подпрыгнул на месте, но, увидев перед собой знакомое лицо, выдохнул, не в силах сдержать возглас.

— Черт, Дарья! Что вы тут…

— Думаю, вас больше интересует другой вопрос, — перебила девушка Синака, прикладывая

палец к его губам. — Вероятно, вам больше хочется узнать, что это за место и что вы тут делаете.

Реджи довольно глупо уставился на Дарью, сглотнул слюну и кивнул:

— Да, вы правы, Дарья. Где я? Что происходит?

— Вы в безопасности, Реджи. Пока, во всяком случае, — Мирская говорила тихо, явно не желая разбудить остальных больных в палате. — Если дадите слово, что не станете убегать и пройдете за мной, обещаю, что все расскажу. Не будем же мы шептаться тут при всех.

Дарья красноречиво обвела взглядом помещение и улыбнулась Реджи. Он улыбнулся ей в ответ и кивнул головой.

— Обещаю вести себя пристойно.

— Думаю, теперь это действительно зависит только от вас, — фраза прозвучала двояко, Реджи так и не понял, на что именно она намекала. — Идемте со мной. Вашу одежду принесут в мой кабинет.

Синак не без труда встал с кровати, при этом каждое его движение сопровождалось нестерпимым скрипом стареньких пружин. Видя, как тяжело ему даются даже самые простые движения, Дарья посмотрела в сторону, нашла кого-то глазами и, щелкнув пальцами, показала на Синака. К ним тут же подкатили кресло-каталку. Опять же, древнее кресло с огромными несущими колесами и двумя маленькими подруливающими колесиками спереди.

— Мы в каком-то расконсервированном бункере? — уточнил Синак, с великим облегчением рухнув в каталку. Попутно он разглядел молодого парня-санитара, который ее и подкатил. Статный черноволосый и чернобровый мужчина с идеальной смуглой кожей, одетый в белую медицинскую робу, — настоящий красавец, иначе просто не скажешь. Он был среднего роста и крепкого сложения, если для такого тела вообще подходит слово «крепкий». На самом деле этот мужчина больше походил на античную статую какого-нибудь божества, Синаку даже стало неловко за свою интеллигентную дрищавость. Усевшись в кресло, он тут же попытался плотнее укутаться в свою пижаму-халат.

От Мирской не ускользнул интерес Синака к санитару, но комментировать антропометрические данные своего помощника она не стала. Заговорила Дарья уже в коридоре.

— Вы догадливы, Реджи, — сказала она, следуя за креслом, которое катил санитар-культурист. — Мы находимся на старой военной базе, вырубленной прямо в скале. Раньше тут хранился ядерный арсенал страны. Сейчас над нами двести метров скального грунта.

— Одна из ТРБ (ТРБ — техническая ракетная база) России?

— Нет, Реджи, этим катакомбам куда больше лет. Саму базу построили еще в СССР на месте штолен. Но есть сведения, что разработка тут велась кем-то задолго до крещения Руси. Так что место по всем параметрам сакральное.

Они пробирались по узкому коридору. Скудное освещение, обшарпанные стены с обвалившейся штукатуркой, не знавшие свежей краски лет двести, подтеки грунтовых вод, бурно поросшие плесенью и бог знает какими еще колониями микроорганизмов, — все говорило о том, что объект этот был если не забыт современными властями, то определенно крепко заброшен.