Последний континент
Шрифт:
— А оно… уже закончено? — спросил он, поднимаясь вместе с богом по лестнице.
— В общих чертах, — ответил бог. — Это мое самое крупное достижение. Откровенно говоря, слоны по сравнению с этим — мелочь. Но еще столько всего доводить до ума… Хочешь, можешь этим заняться.
— Почту за честь.
Голубой туман клубился прямо перед ним. Судя по яркости искр, внутри происходило что-то очень важное.
— А перед тем как выпустить их в большую жизнь, ты им даешь какие-то наставления? — едва дыша, спросил он.
— Только
— Ну разумеется, — согласился Думминг. — А если они в чем-то ошибутся, ты, наверное, в любой момент можешь направить их на путь истинный. С помощью пары-другой заповедей.
— Это лишнее, — ответил бог. Тем временем голубой шар растворился, открывая их взорам венец творения. — Я нахожу, что простейших инструкций вполне достаточно. Таких, к примеру, как: «Держись Где Потемнее» — и тому подобных. Узри же! Ну разве он не прекрасен? Просто шедевр! Солнце сгорит, моря обмелеют, а он пребудет, помяни мое… Что такое? Думминг?
Декан послюнил палец и поднял его в воздух.
— Ветер по правому траверсу, — сообщил он.
— И это хорошо? — осторожно полюбопытствовал главный философ.
— Возможно, возможно. Будем надеяться, он пригонит нас к тому континенту, о котором говорил бог. А то всякие острова стали меня нервировать.
Чудакулли в последний раз рубанул по черенку и вышвырнул его за борт.
Похожие на трубы цветки, растущие на вершине зеленой мачты, затрепетали. Большой лист — он же парус — медленно, со скрипом развернулся, встав под углом к ветру.
— Я бы назвал это чудом природы, — сказал декан, — если бы мы не разговаривали только что с тем, кто его сотворил. Это портит все впечатление.
Волшебников не отличала особая любовь к приключениям. Однако они понимали, что ключ к успеху любого крупного предприятия — запасы продовольствия. Именно поэтому лодка теперь оседала куда заметнее, чем прежде.
Декан выбрал естественную сигару поспелее, закурил и скорчил недовольную мину.
— Не самые лучшие, — заметил он. — Еще зеленоваты.
— Довольствуйся тем, что под рукой, — ответил Чудакулли. — А ты чем там занимаешься, главный философ?
— Готовлю подносик того-сего для госпожи Герпес. Отбираю что получше.
Взоры волшебников устремились к грубому навесу, сооруженному ближе к носу корабля. Нет, она вовсе не ПРОСИЛА его возводить. Она всего лишь обронила замечание — что-то насчет того, как нещадно палит солнце, — и вот уже волшебники сбивают друг друга с ног, наперегонки бегая с разной длины шестами и размахивая пальмовыми ветками. Никогда еще в строительство навеса не вкладывалось столько интеллектуальных усилий — наверное, виной всему была качка.
— А я считал, сейчас МОЯ
— Нет, декан, если я не ошибаюсь, ты носил ей лимонад, — ответил главный философ, нарезая сыр полупрозрачными пластинками.
— Всего лишь маленький стаканчик! — парировал декан. — А ты грузишь целый поднос. Даже цветочки в кокос засунул!
— Госпожа Герпес любит такие вещи, — спокойно откликнулся главный философ. — Но она заметила, что даже под навесом чуть-чуть жарковато. Так что, пока я чищу для нее виноград, ты можешь пообмахивать ее пальмовой веткой.
— И вновь вынужден указать тебе на откровенную несправедливость, — возразил декан. — Обмахивание пальмовыми листьями по сравнению с чисткой винограда — лакейский вид деятельности, а я, главный философ, по должности старше тебя.
— Да что ты говоришь, декан? И путем каких же умозаключений ты пришел к такому выводу?
— Это не просто мое личное МНЕНИЕ, это указано в штатном расписании!
— В штатном расписании чего?
— Ты что, совсем уже оказначеился? Незримого Университета, разумеется!
— Правда? И где, интересно, такой университет находится? — поинтересовался главный философ, выкладывая на подносе приятный узорчик из лилий.
— Силы небесные, нет, вы только послушайте, это просто… просто…
Декан махнул рукой в сторону горизонта, и его голос умолк, словно отступив перед неумолимостью времени и пространства.
— Предоставляю тебе разобраться в этом самостоятельно, — произнес главный философ, вставая с колен и почтительно поднимая поднос.
— Я тебе помогу! — воскликнул декан, тоже вскарабкиваясь на ноги.
— Уверяю, поднос очень легкий…
— Нет, ни в коем случае! Я не могу допустить, чтобы ты все делал сам!
Вцепившись в поднос одной рукой, а второй отталкивая соперника, декан и философ, едва не падая и оставляя за собой след из расплескавшегося кокосового молока и лепестков, двинулись к заветному навесу.
Чудакулли закатил глаза. Должно быть, это от жары, подумал он. Он повернулся к заведующему кафедрой беспредметных изысканий — тот возился с каким-то ползучим растением, пытаясь прикрутить им короткий брусок к длинной палке.
— Я вот подумал… — начал Чудакулли. — Все словно с цепи сорвались, здравомыслие сохранили лишь я да ты… Кстати, чем это ты занимаешься?
— Я подумал, может, госпожа Герпес будет не против сыграть в крокет? — заговорщицки пошевелил бровями завкафедрой.
Аркканцлер лишь вздохнул и решил прогуляться по своему судну. Библиотекарь превратился в шезлонг — видимо, его организм счел такую форму наиболее функциональной для плавания. На библиотекаре спал казначей.
Гигантский лист слегка шевельнулся. У Чудакулли возникло ощущение, что зеленые трубы на мачте к чему-то ПРИНЮХИВАЮТСЯ.