Последний козырь Президента
Шрифт:
– Дай угадаю, какую новость ты приготовил! – бросил я в трубку, как только он перезвонил.
– Попробуй, – нехотя согласился Алексей. Ему было неприятно, что я его перебил, не дав сказать ни единого слова.
– В прокуратуре дела нет! Так?
– Так!
– Его изъяли сотрудники ФСБ, точнее, лица, которые выдавали себя за офицеров ФСБ.
– Угадал. Причём, судя по описанию, это те же лица, которые утром посетили твой кабинет. Кантемир, припомни, что особенного было в этом деле? Я хочу знать, из-за чего весь сыр-бор?
– Дело,
Стой! Кажется, есть зацепочка! Наш эксперт-криминалист срезал с трупа капроновый шнур, которым были связаны руки, и впоследствии установил, что узел на шнуре называется «двойной самозатягивающийся», и что этот метод связывания применяют военные разведчики, когда доставляют «языка» в расположение своих войск.
– Больше ничего? Может, отпечатки пальцев или фоторобот?
– Всё, что ты сказал, в деле имеется, но и отпечатки пальцев, снятых с шоколадной обёртки, и фоторобот – всё это относится к Шоколаднику. Кроме диковинного узла, больше ничего на исполнителей не указывает.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Не я, а начальник уголовного розыска, майор Кавалеров. Он мне убедительно доказал, что убийцы Шоколадника – это действующие сотрудники одной из наших многочисленных спецслужб.
– Разумеется, какой именно, вы с Кавалеровым не определили.
– Нет, но Кавалеров предположил, что их было не менее двух человек.
– Ценное замечание!
– Не ёрничай! Из этого следует, что поиском и ликвидацией педофила занималась хорошо организованная и информированная группа лиц, а не герой-одиночка, решивший отомстить за загубленные детские души.
– Скажи честно, Кантемир, ты так возбудился по поводу изъятия дела потому, что увидел здесь происки пресловутого Таненбаума, или просто проявил профессиональную бдительность?
– Это, наверное, уже «клиника», но я в любом преступлении ищу его след.
– Угомонись! Если согласиться, что Таненбаум – это человек из Президентского окружения, то он мелочёвкой заниматься не станет.
– Значит, ты считаешь, что изъятие материалов по делу педофила «Шоколадник» псевдосотрудниками ФСБ – не его рук дело?
– Точно утверждать не могу. Однако считаю, что организовать такое мероприятие мог человек, обладающий властью, и имеющий профессиональный, я бы сказал – специфический опыт работы.
– Вот мы с тобой и вернулись к версии об участии в этом деле сотрудников спецслужб, верней, одной спецслужбы.
– Разве?
– Ну, ты же сам сказал о профессиональном и специфическом опыте работы, а в переводе на общепринятые понятия – это и есть спецподготовка и служба в специальном подразделении.
– Тебе не кажется, что мы зациклились на этой версии?
– Может, и зациклились, но мне в голову больше ничего не приходит.
– Хорошо! Я доложу об этом происшествии руководству, пусть поручит аналитикам «прокачать» ситуацию. Вдруг и для нас с тобой
– Доложи! И ещё сообщи, что я на грани провала: начальник уголовного розыска сказал, что я на мента не похож, и веду себя нетипично.
– А ты веди себя типично.
– Если «промаринуете» меня в этом статусе ещё пару месяцев, тогда точно начну на работе водку пить и взятки брать.
– А что, часто предлагают?
– Мне пока ни разу.
– Это плохо. Законопослушные граждане и отпетые уголовники, глядя на тебя, Кантемир, видимо, тоже что-то подозревают, поэтому взятку и не предлагают. Настораживает их твоё «донкихотство»! Ты бы на работе любовницу завёл, что ли, или ещё какую-нибудь слабину характера выказал, и, поверь мне, люди потянутся к тебе. Не любит у нас народ безгрешных, не любит и не верит им.
– Я подумаю. До связи.
«Надо в бухгалтерию заглянуть, – мелькнула шальная мысль. – Может, там действительно есть, кем прельститься!»
Приказ о моем переводе в Петербург пришёл неожиданно даже для меня самого. Видимо, где-то в глубинах моей «конторы» сдвинулись и со скрипом провернулись невидимые шестерни, и меня из потустороннего мира решили вернуть в лоно родной организации.
– Жаль, – сказал Кавалеров, знакомя меня с приказом о переводе. – Опер ты толковый, хоть и непростой: водку с ребятами не пьёшь, за молоденькими «следачками» [31] не ухлёстываешь.
31
Следачки (проф. сленг) – так между собой сотрудники милиции, а нынче полиции, называют женщин-следователей.
– И за перезрелыми бухгалтершами тоже, – пошутил я.
– И за бухгалтершами тоже, – серьёзно произнёс теперь уже бывший начальник. – И чего тебе у нас в Златоглавой не сиделось? Перспективы у тебя здесь хорошие, глядишь, через пару-тройку лет моё место мог бы занять.
– Это меня и пугает, – снова пошутил я, но Кавалеров принял мой ответ всерьёз:
– Меня тоже пугало по молодости лет, а потом свыкся. Так чего ты в Питере забыл? Думаешь, там проще будет? Нет! Не будет! Питер – это криминальная столица России. Там тебе дел набросают прямо с порога по самый кадык.
– Верю, только у меня в Питере родственники и по отцовской и по материнской линии, а здесь, в Москве, я один-одинёшенек. Я ещё будучи в Ростове мечтал в Питер перебраться.
– Ну, вольному – воля! – вздохнул Кавалеров. – Сдавай дела и удачи тебе на новом месте!
– Хороший ты мужик, Валентин Иванович! – сказал я на прощанье, пожимая его сухую ладошку. – Жалко, если убьют!
– Если убьют – не страшно, – горько усмехнулся старый опер. – Гораздо хуже, если под благовидным предлогом на старости лет свои же в зону запихают!