Последний Магистр
Шрифт:
– Да, да, – закивал Кхеон, – с помощью магии Эльмера мы поместим внутрь тебя один из компонентов заклятия. Ты будешь в центре взаимодействия, а мы уж постараемся сделать так, чтобы попавший в фокус силы погиб. Быстро и верно. Ты должен гордиться собой, ибо твоя никчемная жизнь станет платой за освобождение наших земель от страшной нелюди. Подумай, разве это не благородное дело?
И он рассмеялся.
А Золий понял, что – и зачем – задумали маги.
– Отпустите! – взвизгнул он, извиваясь, как дождевой червяк в клюве птицы, – отпустите!!!
– Замолчи, – строго сказал дэйлор. И, не успел Золий опомниться, как палец мага коснулся губ.
– Я никогда не стану приманкой! – выкрикнул мальчик… Но из горла выполз едва слышный хрип.
Кхеон усмехнулся.
– Хватит рассуждать, братья. Давайте за дело. Вы ведь нам поможете, благородный Эльмер?
– Разумеется.
И Золий снова погрузился во тьму.
Ощущения исчезли, все, кроме одного – странной режущей боли в животе, как раз под ребрами.
Тиннат проснулась поздним утром и долго лежала среди чистых, шершавых простыней, пытаясь понять – что же все-таки делать. Она ни на миг не усомнилась ни в правдивости рассказа Золюшки, ни в намерениях магов Алларена. Оставалось найти ответ только на один вопрос: что теперь делать ей, Лисице, обычной женщине, которая так и не смогла резким движением свернуть шею собственной глупой и совсем уж девчоночьей влюбленности?
Первым побуждением Тиннат было действительно пойти к черной стене и кричать, звать Ильверса, пока их величество магистр не соизволит обратить внимание на истошные вопли у себя под боком. Но потом она решила, что это глупо – пытаться звать того, кто не желает ничего слышать, и является только сам – и только тогда, когда это нужно ему.
«Если бы он хотел меня слышать, он бы пришел на помощь тогда, когда я билась с зеркальником, и когда погиб Малыш».
Воспоминание оказалось столь болезненным, что по щепе покатилась горячая слеза и, сорвавшись, капнула на подушку.
«Эх, Лисица, Лисица… Ильверс уже давно перестал быть тем, кого ты в нем еще пытаешься видеть. Он куда как больше похож на ходячего мертвеца, чем на живого. Да и видно, как ему тяжело, словно цепи сковали его – и не дают освободиться. Так не лучше ли будет, если маги освободят его?»
По телу пробежала дрожь. Под сердцем шевельнулся холодный, липкий комок; думать так было страшно, и в душе волной поднималось омерзение к самой себе – но в то же время разум жестоко твердил одно и то же.
Пусть чародеи помогут Ильверсу освободиться, и так будет лучше для всех. И для дэйлор, переродившегося в страшное нечто, и для Алларена, принявшего чудовище…
«А почему же ты сама не убила его?» – насмешливо ухмылялась совесть, – «если ты и вправду любишь его, почему же ты хочешь переложить всю грязь на плечи магов? А не освободишь Ильверса своими руками, быстро, так, чтобы он не успел ничего почувствовать?»
Тиннат
– Я бы не смогла этого сделать. Я… может быть, недостаточно сильно любила его? Думаю, у магов получится куда лучше.
«Постой. А разве не говорил он, что убить его – тоже плохо? Опасно, когда он есть, и не менее опасно, когда его убьют… Проклятье, все, что он говорил – были сплошные загадки!»
Лисица села на постели, потерла лицо, как будто этот простой прием мог собрать и привести в порядок мельтешащие мысли. Всего-то ей нужно было принять решение! Казалось бы, что может быть проще, чем ничего не делать?!! И кто бы мог предположить, что она, убийца Тиннат, будет столь трепетно взращивать в своем сердце никому не нужное теплое чувство?
Она посмотрела в окно, поверх черепичных крыш. Небо казалось холодным и равнодушным ко всему происходящему; слоистые облака, отливающие перламутром, лились к востоку, время от времени расходясь и приоткрывая лоскутки синевы. И Тиннат прошептала:
– Я всего лишь человек. Мне не постичь дорог судьбы, как бы ни хотелось. Но разве не дело Отца Небесного – заботиться о своих заблудших детях?
Взяв с туалетного столика золотой динар, она долго смотрела на него, затем подбросила. Монета, перевернувшись несколько раз, шлепнулась на ладонь, и Тиннат горько усмехнулась. Решение было принято.
Оставалось только успокоить Золия, убаюкать мальчонку подслащенной ложью, чтобы он не пытался добраться до Ильверса, а там – будь что будет!
Дальше Лисица действовала быстро и решительно, как будто кто-то настойчиво подгонял ее. Она облачилась в лучшее платье, не забыв, однако, сунуть за подвязку стилет, накинула на плечи дорогую шаль и вышла из дому.
…Не прошло и часа, как Тиннат постучала бронзовым молотком в двери красивого дома, что принадлежал магессе Уломаре.
Тишина.
Лисица нахмурилась и постучала снова. Казалось странным, что у двери столь богатой госпожи не дежурит денно и нощно прислуга.
На сей раз ее слух уловил звук шагов – уверенных и быстрых. Повернулся ключ в замке, и Тиннат увидела весьма красивого мужчину. Он оказался очень светлым блондином с голубыми глазами – выражение которых могло поспорить с извечным равнодушием небесной синевы. И, конечно же, это был вовсе не слуга.
Тиннат присела в реверансе.
– Прошу прощения, здесь живет мальчик по имени Золий, ученик многоуважаемой магессы?
Господин покривился, смерил Лисицу изучающим взглядом.
– Да, здесь. Но, к сожалению, Золий захворал, и вы его не сможете увидеть.
– Жаль. – Тиннат покачала головой, – скажите, а когда я могу его навестить? Я… э… тетушка, недавно приехала в Алларен – и узнала, что Золий обучается магическому искусству.
Еще один взгляд, исполненный великолепного презрения.
– Наши судьбы в руках Хаттара, отца небесного, – назидательно изрек красавец, – но я вижу, вы женщина благородная. Пожалуй, я бы мог передать ему, что вы приходили.