Последний поезд метро со станции «Отчаяние»
Шрифт:
— Успокойтесь, — сказала она. — Я вас люблю.
И водитель трамвая сразу успокоился.
— Следующая остановка — кладбище, — объявил он в микрофон.
Мы вышли.
Дождь лил. По другую сторону дороги находилась пивная.
«Белая лошадь» — так она называлась.
Крутая лестница вела глубоко под землю. На дубовых дверях с огромным медным кольцом висела косо закрепленная бумажка: «Мест нет».
— Мест нет, — кивнул я на объявление.
Акробатка Нелли уверенно толкнула дверь. За дверью находился
Я огляделся.
Тускло горели две лампочки. Стояли грубо сколоченные стулья у массивных мраморных столов. Окна отсутствовали… Неожиданно из темных глубин вынырнул неопрятного вида старик с растрепанной бородой. Совершенно пьяный.
— Как делишки, дядя Паша? — по-приятельски спросила акробатка Нелли.
— Делишки-то? — жмурился старик от удовольствия. — Ничего делишки. Многие бабы меня еще хотят. Да я не всем даю! Ха-ха-ха! — Смех у него оказался мощный, раскатистый. Под стать огромной фигуре.
— Что, пенистого пришли пососать? — доброжелательно интересовался дядя Паша.
— Я — да. А вот он предпочитает мороженое, — указала на меня пальцем акробатка Нелли.
Дядя Паша медленно поворотил свое грубое, словно топором тесанное, лицо в мою сторону и так посмотрел…
— Ты с какой планеты, студент, — спросил он голосом, который не сулил ничего хорошего.
Акробатка Нелли приподнялась на цыпочки и быстро прошептала мне на ухо:
— Не обращайте внимания. Старик очень нервный. Может ни за что обругать, избить… Но вы должны его понять: человек всю жизнь прожил под большевиками. Поневоле станешь нервным…
Дядя Паша уже тащил на стол пивные кружки, наполненные темным пивом, тарелки с закуской, высокие пыльные бутылки…
— Пей, студент, — ласково ворчал он. (Как у всех алкашей, настроение его менялось мгновенно.) — Это тебе не в Киргизии: старухе девяносто лет, она командир дивизии.
— Выпейте, — вполголоса посоветовала акробатка Нелли.
Мы выпили по одной кружке… затем по другой…
Дядя Паша разливал в высокие фужеры вино из пыльных бутылок… Наклоняясь ко мне, дышал в ухо винно-водочным перегаром:
— Относись к женщинам как к сестрам, студент.
— Да не наваливайтесь вы на меня, — стал я его энергично отпихивать.
Акробатка Нелли зажгла тонкую стеариновую свечу.
— Живое пламя притягивает лучи других звезд, — задумчиво сказала она, глядя на огонь.
— Дай стольник! — уже в полный голос приказал дядя Паша.
— В честь чего это? — опешил я.
— В честь нашей встречи, мадам! — гаркнул он и, протянув волосатую лапу, сгреб мою рубашку у самого ворота.
Я дал ему сто рублей.
— Верну, — пообещал дядя Паша.
— Не сомневаюсь, — сказал я.
Мы еще выпили. На этот раз водки…
— Сейчас музончик включу. — Дядя Паша исчез в темноте.
Через минуту послышалось
— Собака умирает…
Потом то же самое еще раз… и еще…
Появившийся дядя Паша хранил загадочное молчание.
— Выключи! — приказала акробатка Нелли.
— Яволь, майн фюрер! — выбросил дядя Паша руку в фашистском приветствии. И снова убежал.
Я слегка опьянел. Щеки горели.
— Нелли, — с симпатией глядел я на акробатку, — у меня такое ощущение, что моя жизнь давно закончилась. А я все живу… живу…
Вернулся дядя Паша с новым запасом бутылок.
— Вы знаете, Нелли, — продолжал я, — человек по-настоящему одинок только в городе. Я это испытал на собственной шкуре… Иногда я выхожу прогуляться и вижу людей. Сотни людей! Тысячи людей!.. А поговорить не с кем. Не с кем поговорить!.. Они-то между собой все время говорят. Что-то без конца болтают, болтают… Знаете, Нелли, мне иногда хочется затопать ногами и закричать: «Замолчите! Замолчите! Замолчите!..» Вам этого никогда не хотелось?
— Хотелось! Еще как! — сказал задремавший было дядя Паша.
— Поэтому я большую часть времени провожу дома. Сижу и задумчиво рисую. Я всегда рисую, когда задумываюсь. Черные и белые квадратики. А еще половинки человеческих лиц. Всегда только половинки…
— Авангардист, — отметил дядя Паша.
Я быстро пьянел. Голова разламывалась. В висках стучало. Но и остановиться я уже не мог.
Меня несло…
Дядя Паша сидел, развалясь вальяжно.
— Хорошо балду месим, — удовлетворенно щурился он.
— Отстаньте, отстаньте, — отмахивался я от него, всей душой, всем взглядом устремляясь к безмолвной, но все понимающей Нелли… — Иногда я целыми неделями не встаю с кровати. Сплю или просто валяюсь, гляжу в потолок. Я выключаю себя из мира. Отхожу в сторону. Не участвую. А зачем участвовать? Зачем, объясните мне?.. Потом, когда все-таки возвращаешься, видишь, что ничего не изменилось. Все то же самое. Нет, ну, конечно же, совсем, совсем другое… — поправлял я себя с нервным смешком. — Но по сути своей!.. По сути!..
— А по сути, — подхватывал пьяненький дядя Паша, — мы, как тараканы в банке: жрем друг друга и фамилии не спрашиваем!
Акробатка Нелли томно склонила голову к плечу и меланхолично водила кончиками пальцев по тонким черным бровям. Она просто сидела и просто слушала. А именно этого мне и хотелось. Именно этого требовала моя исстрадавшаяся душа…
— Вы знаете, Нелли, — говорил я, — иногда мне хочется утонуть в прозрачном озере. В жаркий летний день. И чтобы это озеро было где-нибудь в глубине леса. Хочется спокойно лежать на песчаном дне. Расслабиться. Ощущать на лице движение водорослей. Видеть медленно плывущих рыб… Нелли, — предлагал я, — вы не хотите утонуть вместе со мной в тихом лесном озере?..