Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939
Шрифт:
– Хулита, проснись.
Эти простые слова были сказаны таким тоном, что у Хулии замерло сердце и в жилах застыла кровь. Она мгновенно проснулась и села на кровати. Включив настольную лампу, она взглянула в бледное лицо подруги. Лотте повторила:
– Хулия, ты должна быть сильной.
Девушка с трудом открыла рот и скорее выдохнула, чем выговорила:
– Что случилось? Плохие новости о Билли?
Лотте кивнула:
– В районе Пунта-дель-Эсте произошло морское сражение.
– Сражение? – простонала Хулия.
– Да. Три британских крейсера против немецкого карманного линкора. Одним из крейсеров был «Эксетер». Наш… немецкий линкор
Было 3:30 утра. Но в Кабильдо все окна были освещены.
В кабинете доктора Гуани находилось трое. Сам доктор Гуани стоял у окна и смотрел на сверкающий огнями город. Он был очень маленького роста, зато имел самую большую и мудрую голову, которая когда-нибудь сидела на тщедушных человеческих плечах. Космополит, последние двадцать лет живший в Париже, он приобрел известность благодаря созданию после войны 1914 года Лиги Наций, став одним из ее первых президентов. На его рабочем столе стояли фотографии Штреземана, а не Риббентропа и Кроче, [29] а не Муссолини. Сделав весьма впечатляющую дипломатическую карьеру, он стал министром иностранных дел своей страны, причем для его страны это стало большой удачей.
29
Кроче Бенедетто (1866–1956) – итальянский философ, литературовед, политик. Противник фашистского режима.
Вторым человеком в кабинете был маститый немецкий дипломат, сидевший очень прямо на неудобном диванчике. Он выглядел успешным бизнесменом, каковым и был на самом деле. Кроме того, он был проницательным, находчивым человеком и с толком применял эти качества на дипломатическом поприще. Несмотря на то что до рассвета было еще несколько часов, он был чисто выбрит и безукоризненно одет – в сюртук, цилиндр, перчатки и все остальное, чего требовал его статус. Трость также была при нем. Он смотрел прямо перед собой. Это был посол Германии доктор Лангманн.
Третьим был капитан Лангсдорф. Он сидел рядом с послом. Он прибыл прямо с корабля. Раненая рука была забинтована и висела на аккуратной повязке под форменным кителем. Порезы на лице были заклеены пластырем, но один из них опять начал кровоточить, поэтому в его некогда щегольской бородке виднелись капли засохшей крови. Он устало привалился к спинке дивана, являя разительный контраст с чопорным дипломатом. Он отчаянно устал и готов был отдать все богатства мира за несколько часов сна, но не утратил внимания и теперь не сводил горящих глаз с доктора Гуани, в руках которого оказалась судьба корабля.
Гуани вздохнул, отошел от окна и медленно направился к своему столу. На стене над ним висел большой портрет Артигаса, освободителя, ставшего символом независимости Уругвая. Заложив руки за спину, он несколько секунд внимательно разглядывал портрет. Накануне вечером состоялся большой прием для дипломатических представителей американского континента, и маленький министр иностранных дел был в вечернем костюме с орденами и медалями. Обернувшись, он вежливо и серьезно проговорил, обращаясь к немцам, в первую очередь к Лангманну:
– Все, что я могу сейчас обещать, ваше превосходительство, это самым внимательным образом рассмотреть запрос вашего правительства, учитывая,
– Утром я отправлю на ваш корабль комиссию экспертов, которые оценят полученные повреждения. Можете не сомневаться, что члены комиссии будут действовать в духе полного нейтралитета и что вам будет дано время, необходимое для ремонта.
Он учтиво поклонился, и немцы встали. Гуани нажал на кнопку звонка, расположенную на его столе, и в приемной прозвучал зуммер. Заботливый секретарь распахнул массивные двойные двери. Лангсдорф попрощался военно-морским салютом, а Лангманн – нацистским, сопроводив его никому не нужным «Хайль Гитлер».
В приемной немцы проследовали мимо высокой и очень элегантной фигуры в вечернем костюме. Это был Юджин Миллингтон-Дрейк. Он и Лангманн отлично знали друг друга, но, поскольку их страны находились в состоянии войны, они друг друга проигнорировали.
Секретарь, не привыкший находиться в гуще международных событий, запинаясь, объявил:
– Его превосходительство британский посланник.
Миллингтон-Дрейк вошел с видом человека, не сомневающегося в радушном приеме. Он знал Гуани с войны 1914 года, когда тот был уже министром, а Миллингтон-Дрейк – молодым секретарем. Между ними установились отношения как между дядей и племянником. Поэтому он направился к хозяину кабинета с приязненной улыбкой, не соответствующей официальности миссии, и сказал:
– Господин министр. Уругвайское правительство, хорошо известное своими демократическими принципами, поступит в соответствии с международным законодательством и интернирует «Графа Шпее» на время войны, разве не так?
Глаза Гуани сверкнули. Он наклонил голову и ласково произнес:
– Присядьте, мой дорогой мальчик.
Только что закрывшаяся дверь отворилась снова, и секретарь проговорил:
– Его превосходительство французский посланник.
Месье Жантиль вошел в кабинет, держа в руках документ, запечатанный весьма впечатляющей на вид массивной красной печатью. Как и Миллингтон-Дрейк, он был профессиональным дипломатом, однако его нельзя было назвать сильной личностью. Он поклонился Гуани и проговорил:
– Господин министр. – Потом повернулся к Миллингтон-Дрейку и сказал: – Ах, это вы, уважаемый коллега, – и поклонился еще раз.
Миллингтон-Дрейк поклонился тоже. Они расстались всего лишь двадцать минут назад. Гуани, сидя за столом, переводил взгляд с одного дипломата на другого. Французский посол сделал шаг вперед и передал ему запечатанный конверт, предварительно извинившись за столь поздний визит.
Гуани взял конверт и поинтересовался у французского посланника:
– Полагаю, это очередная нота?
Жантиль развел руками:
– По условиям Гаагской конвенции…
Гуани вскинул руки, словно шутливо защищаясь от готового выплеснуться на него потока слов.
– Снова Гаагская конвенция! Господа, прошу садиться.
Он дождался, пока посетители сядут, затем сам устроился на стуле и сказал:
– Статья 17 Гаагской конвенции гласит, что военные корабли воюющих стран не могут проводить ремонт в портах нейтральных стран, помимо минимально необходимого для обеспечения безопасности на море. Также они не могут повышать огневую мощь своих кораблей. Другая сторона тоже цитировала Гаагскую конвенцию, и я заверил ее, как и вас, что нам не нужно подсказывать, как следует действовать нейтральной стране. Гаагская конвенция будет соблюдена.