Последний поход
Шрифт:
— Поверь, многое из этого забыть хочется. Немало людей погибло за этот поход.
— Верю. Ты умеешь обращаться с оружием? На берегу видела.
— Да. До отплытия я была в учениках у охотника на мутантов. Вон у того, — Лера кивком головы указала на Батона, о чем-то негромко спорившего с Ворошиловым. — Лови не лови, а наука все равно одна — выживать.
— И много ты их видела?
— По-всякому. На персональную галерею ночных кошмаров точно хватит. У вас разве такие не водятся?
— Водятся, но ведут себя посмирнее. Если их не трогать, то и тебя оставят в покое. И за Чертов ручей не ходить. Он в низине, за маяком. А я никогда еще не стреляла порохом, — с сожалением
— Может, это и к лучшему, — с грустью ответила Лера. Ее начинало тревожить длительное отсутствие Мигеля. Она спросила, чтобы сменить тему: — А что это за деревяшка у тебя была, с колесиками?
— В смысле? — нахмурилась Милен, но почти сразу же засмеялась: — А, ты про скейт! Это чтобы кататься. Никогда не видела такой?
— Нет.
— Хочешь, могу научить, у меня уже здорово получается, — предложила Милен и, заметив приближавшегося разносчика посуды, забрала у Леры тарелку. — Так, давай сюда. Сейчас ягодный десерт подавать будут, пальчики оближешь.
— Похоже, контакт налажен, — заново набивая трубку и следя за новыми подругами, улыбнулся Турнотур. — Милен у нас знает подход к людям.
— Да и нашей хорошо, — согласился Тарас. — Черт знает, сколько не общалась с ровесницами. Все мужики одни.
— Я вот хотел об этом спросить, — немного замявшись, сказал Вальгар. — Вся команда сплошь из мужчин — и одна девушка на борту. К тому же молодая. Как вы с этим… — он запнулся, подыскивая нужное слово, — справлялись?
— Ты на что это намекаешь? — мгновенно помрачнел Тарас, придержав под столом недобро зашевелившегося Батона. — Она как дочка нам всем.
— Прошу прощения, я ни в коем случае не хотел никого обидеть, — вынув из зубов трубку, чинно поклонился Турнотур. — Действительно, в иные времена другие и правила. Она ровесница моей дочери, поэтому я и спросил. Значит, ей присуща смелость и выдержка, а это качества настоящего воина! О, а вот и десерт.
Пиршество продолжалось, и скоро на смену еде пришли музыка и танцы. Посуда была убрана, а столы сдвинуты к стенам амбара. Снова взявшись за свои духовые инструменты, менестрели затянули незамысловатый лиричный мотив, написанный в год Катастрофы, — «Драконье золото».
К смелым лишь судьба благосклонна. Сигурд победит врага. Золота не счесть у дракона… Вражеского рода дом Безумствует в расправах, На меня идет с мечом, Исполненным отравы [47] .Мигель стоял на небольшой освещенной факелами опушке перед амбаром и, облокотившись о низкий заборчик, покрытый разросшимся мхом, смотрел на гавань с видневшимся вдали «Грозным» и усеянный потрохами берег, над которыми с клекотом пировали птицы, которые, как ему сказали, назывались кайры [48] .
47
«Драконье золото», MystTerra.
48
Кайры — морские птицы, распространенные в северном полушарии.
— Почему ты не с нами? — спросила Лера, осторожно подойдя к нему сзади. — Ужин уже закончился. Ты устал?
— Дело
— И что бы ты там делал один? Умирал?
— Я никому здесь не нужен. Я чужой среди вас.
— Нет, ты нужен, — взяв за руку, девушка мягко повернула его к себе.
— Кому?
— Мне.
Мигель посмотрел на стоявшую перед ним Леру, глядящую на него снизу вверх.
— Почему ты не остался в Чили? — спросила она. — Там же твой дом. Американцы же сошли.
— Ты бы этого хотела?
— Нет, — возразила девушка и, потупив взор, едва слышно добавила: — Не знаю.
— Там пепел от моего дома. Мне нечего больше искать.
И неожиданно он негромко продекламировал:
И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать. Надо мною, кроме твоего взгляда, Не властно лезвие ни одного ножа. Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег, и суетных дней взметенный карнавал растреплет страницы моих книжек… Слов моих сухие листья ли Заставят остановиться, жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг. Владимир Маяковский. «Лиличка! (вместо письма)».— Опять стихи, — потянулась к нему Лера. — Сколько же ты их знаешь. Я бы хотела оставить свой след. Только не знаю, какой.
— А у меня ничего не осталось. Я все хотел сказать тебе, да никак не мог слова подобрать. Мой дом теперь в другом месте.
— Где же? — приближаясь, подтолкнула Лера.
— Здесь, — просто ответил священник, глядя ей прямо в глаза, и на его лице отразилась секундная внутренняя борьба. — Рядом с тобой. Я… я люблю тебя.
— Правда? — прошептала она.
И неожиданно, поддавшись нахлынувшему порыву, Лера чуть привстала и коснулась своими губами его обветренных губ, впервые в жизни целуя мужчину.
— Что ты делаешь?
— Не знаю… — повторила она. — Тебе не нравится?
Он так же неожиданно ответил ей, почувствовав на ее губах дурманяще- хмельной привкус браги. Или это просто всколыхнулось внутри давно забытое чувство от прикосновения к женскому телу? Лера задрожала, ощутив его ладони сначала на своих щеках, а потом и на талии.
Она снова жадно поцеловала его, ощущая, как тело наполняется жаром, взяла за руку и потянула в ночь за собой. Стоявший в тени крыльца амбара Батон молча наблюдал за ними, все сильнее сжимая в кулаке тихо скрипящую кружку, сочащуюся между пальцами пенящейся недопитой брагой.
Да что же это они делают… Что она делает. Толкнув дверь отведенной ей комнаты в гостевом домике, Лера снова жадно поцеловала Мигеля. Сейчас ей было на все плевать. Она давно поняла то чувство, которое все это время нарастало в ней, зрело, требуя разрядки. Она хотела этого мужчину. Естественно, животно, всеми клеточками своего женского существа. И она не намерена была больше терпеть.
Сбросив куртку, руки Мигеля, не слушаясь, нащупали ее груди под сползающей тельняшкой и коснулись твердых сосков. Лера раскрыла губы навстречу новому поцелую, и ее язычок скользнул ему в рот.