Последний прыжок
Шрифт:
Её встретили наглухо запертые кованые ворота. В будке охраны, прикорнувшей к стене неприметного флигеля, виднелся тёмный силуэт. Люба подняла руку и энергично помахала ладонью. Ноль внимания. Ну естественно, для него она – часть толпы праздно шатающихся туристов и горожан. Тогда она вытащила из кармана удостоверение в благородно-бардовой обложке, просунула руку через калитку и помахала документом. Теперь её заметили. Мрачный охранник вышел из будки и, сверля Любу подозрительным взглядом, подошёл к ограде.
– Мы
– Для меня нет, – холодно ответила девушка. – Я по поводу кражи картин к вашему руководству.
Он быстро прочитал содержимое документа, осмотрел её, удивился, переменился в лице (с трудом пряча испуг), снял с пояса рацию и буркнул:
– Вадим, срочно замени меня, тут к директору пришли, нужно проводить.
Спустя полминуты из здания показался молодой парень в такой же тёмно-синей форме.
Охранник вышел на улицу, взял гостью под локоть и повёл к Большому Толмачёвскому переулку.
– Нам туда, – еле слышно пояснил он, обшаривая глазами толпу.
Люба вежливо вытащила локоть из его руки и сухо приказала:
– Показывайте дорогу, я иду за вами.
Она шла на полшага позади охранника, поглядывала на коротко стриженый затылок и раздумывала о том, что, будь её воля, она на месте следователей в первую очередь начала бы пытать именно охрану. Не может же испуг означать лишь чрезмерное рвение из-за скучной работы. Она же даже без пистолета к нему подошла, чего он так перепугался… Странно же.
Они обошли вокруг Инженерного корпуса и попали в Малый Толмачёвский переулок. Справа мелькнула церковь, затем потянулись оранжевые кирпичные стены основного корпуса, после них жёлтые стены Дирекции, и вот она – деревянная двустворчатая дверь под металлическим козырьком.
– Вам сюда, – он толкнул дверь и сделал шаг в сторону.
– Скажите-ка, а вы работали вчера? – спросила она, прищурив глаза.
– Нет! – с облегчением выдохнул он, неуверенно улыбаясь. – Мы же день через два дежурим, я вчера на даче был.
– Ну, это мы ещё проверим, – тоном инквизитора заявила Люба, следя за лицом собеседника.
Потом вошла в здание и закрыла за собой дверь. Молодой и более толковый охранник бойко проверил удостоверение и паспорт, записал всё в компьютер и буркнул:
– Второй этаж, кабинет тридцать шесть.
Чеканя каблуками, Люба поднялась по красивой старинной лестнице и остановилась перед чудесным летним пейзажем то ли немецкой, то ли голландской школы.
– Нравится? – спросила вдруг женщина, и Люба вздрогнула, потому что до этого не слышала никаких шагов.
Она повернулась и посмотрела на знакомую уже древнюю блондинку, одетую в скучный серый деловой костюм. Та тоже в ответ пристально рассматривала одежду гостьи,
– Я люблю такую простую живопись, – лаконично ответила Люба. – Время дорого, давайте приступим. Возможно, уже сейчас картины грузят на борт самолёта в Шереметьево.
Директриса вздрогнула и побледнела. Посмотрела на чемодан в руке гостьи.
– Пойдёмте, милочка, – бросила она и быстро пошла по коридору.
Они вошли в приятно обставленный современной мебелью кабинет. Директриса тут же угнездилась в огромном кожаном кресле и выжидающе посмотрела на Любу.
– Меня зовут Любовь Шестакова, и я являюсь инспектором по особым страховым случаям, – Люба поставила чемодан на пол и предоставила служебное удостоверение с голограммой и весьма неудачной фотографией, которую шеф упорно не позволял менять.
– Холмогорская Ирма Нормановна, – в свою очередь представилась хозяйка кабинета, глядя выжидающе и в некоторой степени настороженно.
– Итак, я изучила данные по застрахованным предметам и должна сказать, что сумма ущерба просто потрясает. Невероятные деньги.
– Какие уж тут деньги, они бесценны! Самый главный ущерб нанесён мировой культуре! – горячо воскликнула старушка, театрально взмахивая сухощавой рукой.
– И, тем не менее, картины были оценены на вполне конкретные суммы, которые наша компания должна будет выплатить музею, если мы не сможем найти воров, – намеренно мрачно сказала Люба. – Проведя предварительный анализ условий кражи, мы пришли к заключению, что преступление невозможно было совершить без непосредственного участия персонала.
Директриса вспыхнула, широко распахивая густо накрашенные глаза.
– Я вас уверяю, милочка, что работники музея не имеют никакого!..
– Позвольте мне самой судить, кто имеет, а кто нет, – холодно прервала её Люба. – Давайте для экономии времени начистоту. Выбор у нас с вами простой и незавидный. Либо я сейчас беседую с персоналом мягко и аккуратно, выявляя червяка в этом яблоке культуры. Либо это делают люди из полиции, а уж они с вами церемониться точно не будут. Распотрошат тут всё, поставят всех на уши…
– Ужас какой! – Ирма Нормановна побледнела и картинно прижала ладошку к щеке.
– И не забывайте про журналистов. Удар по репутации музея это самое последнее, что нужно и вам, и всему обществу. А уж журналюги постараются всё вывернуть наизнанку…
– И не говорите мне про них! – директриса приняла решение. – Давайте по-тихому, а потом передадим виноватых в полицию.
– Разумное решение, – Люба кивнула. – И ещё один момент. И вы, и я понимаем, что у меня нет законных оснований для проведения допроса персонала. Тем более, с применением технических средств…