Последний путь
Шрифт:
— Понятно, — говорит папа, а позже добавляет: — Тогда да, надо бежать.
— Куда? Вы думаете, что вот этой прорве людей удастся сбежать? — задал резонный вопрос Михалыч.
— Нет, — ответил за меня тесть, — только вывозить. Вот только куда?
— Хотя бы в ближайший радиооазис. А там, может, и повезёт, деревня какая-нибудь заброшенная будет, — отвечаю я.
— Хорошо. Как вы это себе представляете, — Михалыч схватился за голову.
— По максимуму грузим прицеп, далее наше семейство плюс часть ваших, — расскажу своё видение ситуации. — Прицеп оставляем на временной стоянке. Вместе
— Оставляете там? — удивился Михалыч.
— Чтобы было где погреться и посидеть, — объясняю ему.
— Верно мыслишь, — хлопнул меня по плечу Михалыч. — Пойду своих готовить.
Михалыч вышел. Мы с тестем вышли чуть позже. Катя, было видно, лечила Андрея.
— Да уж, поздно ты пришёл ко мне, — приговаривала она. — Рубцы в лёгких теперь останутся. Да и сил я потратила много.
— А что с ним? — указываю пальцем на больного.
— Туберкулёз, — отвечает Колян.
Мама с Леной и тёщей моют машину с хлоркой. Новость об эвакуации они восприняли в штыки. Но всё-таки согласились после некоторых доводов. Катя закончила лечение и без сил осела на снег. Я её на руках унёс в УАЗик. Колян с Андреем пошли ремонтировать колесо.
Отделение капитана Петренко обнаружило, из-за чего людоеды покинули своё насиженное место — у них нечего было есть.
— Пойду, осмотрю машину, — говорит Петрович и направился к Патриоту.
— Надо осмотреться, — сказал Веня, и они вдвоём с Доктором ушли.
С Петренко в этот же момент связался генерал по инфолинку.
— После твоего предупреждения все силы приведены в боевую готовность, — сообщил он.
— Возможно, зря, — размышляет капитан: — в том посёлке, где погибла группа Пономаренко, последний большой радиооазис. Далее идут радиоактивные пустоши. У них нет противорадиационной защиты. А с машин, оставшихся от Тараса, снято всё, что представляло защиту.
— Вова, не стоит недооценивать противника, — менторским тоном отвечает капитану генерал. — И ты это знаешь не хуже меня. Есть возможность от них избавиться — действуй!
— Есть! — с неохотой ответил Петренко.
Генерал отключился. «В принципе он прав: уничтожим этих, и город может спать спокойно». И вдруг он видит, что к нему идёт Док.
— Кэп, здесь ни живых, ни мёртвых, — отчитывается он. — Ни провизии, ни лекарств. Возможно, среди хлама есть смысл посмотреть.
— Понял, ждём остальных, — кивнул Петренко.
Единственным, кто смог обрадовать капитана, оказался Петрович. И то, с какой стороны посмотреть. С одной стороны — броня «Патрика» относительно цела. Чего не скажешь о двигателе и ходовой. Однако пулемёт был цел.
— И главное — каким-то чудом осталась целой АПРЗ! — воскликнул Петрович. — Если немного повозиться, то можно впихнуть это всё в Ауди!
— Прекрасно! — ответил капитан. — То есть у нас будет новый транспорт. Не такой, как УАЗик. Но всё же… Или я не прав?
— Да всё так! — отвечает Петрович.
— Тогда Вень — помоги ему, — распорядился капитан. — Док — мы их прикрываем.
— Есть! — ответили все.
Михалыч сумел очень грамотно организовать свой лагерь — они даже топливо всё с машин слили. Но
В первую очередь, помимо нашей семьи, из лагеря выехала группа бойцов. Никто, кроме тёщи, не возмутился.
— Мам, поймите: сейчас мы вас всех выгрузим вместе с кемпером, — объясняю ей. — И вам нужна будет охрана, потому что мы уедем. За следующей партией. Вот там уже будут и женщины, и дети, и старики.
— Вот что бы ты мне ни говорил, я считаю, что это — неправильно! — категорично ответила она.
Всё, дальше смысла нет. Совсем. Поэтому остальная часть дороги прошла в относительной тишине.
Мы выехали на ту же трассу, по которой приехали. Только теперь повернули налево — нам нет смысла возвращаться. Ещё минут пять, и нам попалась неплохая поляна с низким фоном. И на ней мы оставили прицеп и пассажиров. Для облегчения с машин и прицепа сняли бронепластины — для снижения массы, чтобы побольше народу за раз увезти. Обратно поехали мы с Коляном и тесть за нами. Было ещё относительно светло, но на уровне подсознания было понятно, что времени катастрофически мало. Сколько успеем вывезти — не знаю.
Мы сделали три ходки, когда по прибытии в город было обнаружено ещё около тридцати человек.
— Михалыч, это откуда? — мои глаза от удивления стали размером с блюдо.
— Это… Ну… — начал мяться он.
— Михалыч, ты же вояка? — говорю ему.
— С соседних районов собрали, — ответил коротко он.
— Как? — я не понял.
— Подземные коммуникации, — поясняет Михалыч.
Тяжело. Очень тяжело. Практически невозможно СДЕРЖАТЬСЯ и не заорать в гневе! Нет, всё правильно — если можно помочь, то да. Но сейчас…
— Ты хоть понимаешь, что это теперь такое… — моему шипению позавидовали бы, наверное, все — и змеи, и гуси, и пневматические системы.
— Наши бойцы готовы умереть ради них, — спокойно ответил он.
— Ты. По сути. Рискуешь. Их. Здесь. Похоронить! — говорю ему.
— Отставить панику! Я остаюсь с ними! — рявкнул Михалыч.
— И что? Ладно, держитесь! — махнул рукой на всё это.
Пришлось делать ещё две незапланированные ходки. Как мы умудрились чуть ли не всю эту толпу впихнуть в машины — чудо чудное. Однако с трудом, но мы приехали во временный лагерь. Вечерело. И было понятно, что Михалыч с бойцами рискуют погибнуть. Однако мы поехали за ещё одной партией. Которая тоже оказалась немаленькой. И, что было самым неприятным, часть бойцов во главе с Михалычем остались. Где-то человек десять. На улицах было уже конкретно темно. Мы старались ехать без фар, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Из-за чего ехали мы не спеша. И поэтому прибыли довольно поздно.
— Антон, что думаешь? — спрашивает тесть.
— Пап, вы оставайтесь — какая-никакая мобильность группы будет. А мы с Коляном за остальными, — отвечаю.
— Предлагаю броню навесить, — а ведь Колян сейчас прав. Поддерживаю.
Его идея с бронированием именно сейчас — самая правильная в этой ситуации. Дело недолгое, но эффективное.
Всё, броня нацеплена. В этой кромешной тьме нам уже абсолютно не важна светомаскировка. Чувствую, что бойцам там очень туго. Поэтому мы ехали с включёнными фарами.