Последний путь
Шрифт:
Ехали полчаса — всё нормально. Ещё пятнадцать минут — загорелась лампочка. Итак, сколько мы ещё протянем, если с нашей скоростью до ближайшего оазиса почти час ехать? Про это лучше не думать — едем, пока едет. Что напишут в наших некрологах? Об этом точно можно не думать — мы их не прочтём. Однако нам повезло — двигатель не заглох. Сам заглушил после сообщения от дозиметра о въезде на территорию с крайне низким радиоактивным фоном.
— Фух, живы будем! — сделал вид, будто пот со лба стряхнул. — «Сам Самыча» ещё никуда не переливал?
— Когда? — потихоньку отходя от пережитого, отвечает Николай.
— Доставай! Сейчас заправимся и заночуем здесь, — машу рукой.
— Не стоит — кто знает,
Логика в его словах есть — обычно мы всегда возвращались под защиту стен. И если в зоне высокой радиации ещё никого нет, то там, где хотя бы половина от смертельной, завелись одичавшие домашние животные. Хм, а кошек не было…
— Ладно, достаём и заливаем, — говорю ему.
Где-то через пятнадцать минут возни с грузом заправка была завершена. Все четыре канистры влили. Теперь у меня было стойкое понимание, что второй бак жизненно необходим. Начала наступать темнота — поздний вечер. И, как назло, в подтверждение слов Коляна, где-то кто-то завыл. Жуткий вой. Следом за ним закричала какая-то птица. Мы уселись в машину и помчались. На этот раз пришлось нещадно гнать — вспомнил, что до восьми вечера автоматическая турель барьера свободно пропускает сотрудников. После не пускает никого извне. У нас осталось полчаса. Стрелка спидометра прыгала в районе восьмидесяти километров в час. Больше не получалось — убитая дорога и груз. Мы выехали из леса — у нас осталось пять минут. Мы ехали по специально прочищенному полю. Фоновая радиация упала до допустимых норм. Поэтому локаторы засекли нашу метку и нас не трогали. Одна минута — ещё двести метров осталось. Ну же, родимый, поднажми — можем ведь и не успеть! И машина как будто услышала — удалось разогнаться до девяносто пяти. Всё, последние метры, вот она — черта активного барьера, как вдруг что-то бумкнуло. И автомобиль резко накренился на один угол. Всё, приехали. Прощайте, родные… Да ничего подобного! На последних секундах, с пробитым колесом мы заползли на безопасную территорию. Система барьеров дала звуковой сигнал, и у нас появились пятнадцать минут на преодоление второго рубежа, который даже серьёзнее первого. Фух, на замену колеса хватит.
И вот, мы в городе. Однозначно в безопасности. Идём на доклад к нашему начальнику. На КПП нас пропустили — мало того, что были наши знакомые, которые в доле, так они нас ещё и торопили. Сказали, что с противоположной от нас стороны чуть не случился прорыв. Плохо.
— Ну что, мародёры, чем порадуете папочку, чтобы он закрыл глазки на вашу самоволочку? — с улыбкой произнёс наш босс.
— Шеф, вы же обычно сами смотрите, — сказал ему Колян, которому до жути не хотелось бы, чтобы шеф осматривал машину.
— Да я же знаю, Коль, что вы обычно фуфло не возите. Так что… Что у вас есть? — положил шеф ладони на стол.
— Хм… — задумался Колян. А потом начал перечислять. — Вода, соленья, варенья. Мука, сахар.
— Стоп! Сахар? — в глазах шефа появился нездоровый блеск.
— Да, принести? — услужливо глянул на него Колян.
— Несите! Весь! — радостно начал потирать руки босс.
И вот оба мешка были доставлены шефу. На КПП у нас забрали тушёнку и одну бутыль воды. Всё, далее мы поехали к скупщику. Да, нам удалось выторговать себе неплохое количество кредитов. Я тут же приобрёл и установил ещё один бак, заправился по полной и купил своей Лене букет разных цветов: розы, гладиолусы. Она рада была видеть нас живыми и здоровыми. И даже согласилась оставить Коляна у нас на ночь. И он, как фокусник, достал ей из нашего рейда неплохое платье, а затем и кое-что из закуски. Ну и «Сам Самыча», само собой.
«Горе миру от соблазнов, ибо им надлежит прийти в мир. Но горе тому человеку,
Глава 2
Ещё как-то ни разу не пожалел о том, что нашёл этот крамольный экземпляр Библии. Вернее, как нашёл? После очередной вахты по охранному периметру (до того, как у Коляна открылась способность к поиску разных вещей) шёл я по улице нашего города. Который некоторые фанатики называли Вавилоном. Проходя мимо очередного закоулка, слышу слабый голос:
— Мило-о-ок, подойди-и-и! Бога ради прошу… Ох!
Это ко мне? Хм, вроде больше никого нет вокруг. Ладно, иду. Прогулка у меня была практически по городской окраине. Оно и не удивительно было встретить здесь лачуги — некое подобие домиков из всякого хлама. Сюда обычно перебирались те, кто не мог снимать жильё. Да, моя квартира хоть и досталась мне в наследство, но, тем не менее, тоже считается не моей. В плане жилья — эти лачуги иногда полицейские рушили. Потому что как их контролировать? При условии, что для их постройки используют самый разный мусор. Который иногда знатно так фонит. Город эти окраины не любит только за то, что там живут те, от кого они решили избавиться. И не просто живут, а довольно неплохо живут. И ни казну не пополняют, ни работу никакую не выполняют.
— Это вы меня звали? — говорю в сторону хибары, в которую захожу.
— Да, — передо мной лежал старый сухой мужчина. У него была большая седая борода, огромная плешь на голове. Он лежал на какой-то лежанке голый, укрытый каким-то куском ткани. Рядом был костёр, на котором, очевидно, иногда что-то готовили.
— Я могу чем-то помочь? — смотрю ему в глаза.
— Я умираю, — спокойно так ответил старик.
— Давайте я врача вызову? — предлагаю помощь.
— Не надо, — отмахнулся он. — Я своё уже прожил — и Советы видел, и девяностые, и даже спецоперацию. И становление монархии у нас тоже застал, как видишь. Жаль, что планету в итоге погубили. Кха-кха, прости. Врачи мне уже не помогут. Да и не захотят.
— Тогда чего вы от меня хотите? — смотрю на него с явным непониманием ситуации.
— Держи! — сказал он.
И он достал из-под подушки книгу. «Библия», её название. Открыл — это что за прикол? Современное издание!
— А зачем она мне? Я сам могу такую распечатать? — говорю ему.
— Эта книга непростая, — говорит он. — Держи, чуть не забыл.
Он дал мне какой-то продолговатый цилиндр. И зачем он мне?
— Сбоку кнопочка, кха-кха! — закашлял он в кулак.
Хм, вот она. Нажал. Не понял — это типа ультрафиолет? Ну-ка! Серьёзно? Те буквы, которые видно без фонаря, исчезли! На их месте другой текст, другим шрифтом!
— Прикольно! — не нашёл ничего более умного сказать.
— То, что не видно без засветки, это канонический текст! — пояснил он. — Ты такую книгу можешь таскать с собой везде. Только на людях старайся не читать! Кха-кха!
И он обмяк. Точнее — умер: я его тряс, звал, даже ущипнул — без толку. Хорошо, дедушка, я её сохраню. Вернее, сохранил — уже прочёл пару раз. И, знаете — сравнил. И сделал вывод: неспроста они «Библию» так переписали. Потому как разрешённая версия выглядит, как бы сказать? Кастрировано, наверное? И если та часть, которая видна в ультрафиолете, способна грешника сделать верующим, а верующего — атеистом, то кастрированная версия — только верующим. Но не в Бога, а в тех, которые типа «наместники» его на земле.