Последний путь
Шрифт:
— То есть отступить? — не понял Желябов.
— Чтобы сохранить табор, нам надо двигаться обратно, — поясняю ему. — Базу придётся бросить.
— Скажи-ка дядя, ведь недаром, — произнёс Гор.
— Да, — поддерживает его Михалыч.
После прихода разведчиков мы не успели допросить того пленного, как дозорные приносят ещё одного. Без сознания. Штырь, как мастер допросов, попытался их допросить как обычно. Но это не возымело эффект. Однако среди челябинцев была обнаружена экстрасенс-психолог. Которая, с помощью Кати как усилителя способности, просто выудила у них всю информацию из мозга. Сами же пленники стали как овощи.
— Ангелина Викторовна, — обращаюсь к сенсу, которая получила информацию от пленных, — что они вам рассказали?
— Если совсем вкратце, — говорит весьма миниатюрная блондинка с большими карими глазами, — то вне зависимости от того, что узнали бы мы о них раньше, позже… Они нас хотят уничтожить. Потому что они считают Сибирь территорией Китая. А мы — оккупанты.
— Это понятно. А что конкретно? — пытаюсь выяснить.
— Эти двое — так, попытка выследить откуда наши разведчики, — говорит она. — Вне зависимости от того — живы они будут или нет, они пойдут к нам. Времени у нас — день.
Мы в этот же день уехали в обратную сторону около сотни километров. Те, кто оставался на второй рейс, готовили засаду на китайцев. Заодно и решился вопрос «А зачем нам противотанковое оружие?», которое мы забрали с базы НАТО. В ход шло всё: деревья, остовы машин, балки от казарм и сараев… Топливо, которое оставалось в запасах, было приготовлено к сожжению на поваленных деревьях. Дорога была заминирована. В общем — после нас просто так не проедешь.
Когда мины кончились, и мы подъехали уже чуть ли не на пятьдесят километров к нашему лагерю, другая бригада уже практически выкопала яму-ловушку. После неё, на тот случай, если они не захотят возвращаться обратно, уже организовали первую засаду. На тот случай, если её прорвут, все были вооружены. Сдаваться живым просто так никто не хотел. В лесу, вокруг лагеря, натянули растяжек. Вместе с гранатами были задействованы сигналы охотника и ракетницы. Устанавливались которые в разных местах, отличных от гранат. На всякий случай были приготовлены даже «Стингеры». Хотя разведчики уверяли, что у них летающих аппаратов нет. Лагерь застыл в ожидании.
— Первый! — заговорила рация. — Попытка прорыва хвороста. Уходим!
— Принято, — ответил Николаич.
— Интересно, — спрашиваю его, — а на чём они сюда едут?
— Возможно на танках, — ответил Николаич. — Они вряд ли будут рисковать.
Где-то через пять минут был слышен взрыв.
— Танк, — спокойно говорит Михалыч. — Больно быстро преодолел костёр.
— Плохо… — говорю ему в ответ.
Следом пошли ещё взрывы. На этот раз наблюдатели сообщили, что они пустили сапёров перед танками. И потому повреждений в колонне стало меньше. Однако внезапно возник звук перестрелки — начала работать засада. К сожалению, как и предполагалось, засаду разметало выстрелом фугаса из танка.
— Твари! — выругался Николаич, едва не смяв рацию.
— Покой Господи их души, — поминаю их поимённо.
— Танк попал в яму! — сообщила рация. — Пытаются вытащить — безрезультатно. Пехота — в лес.
В подтверждение его слов в воздух полетела первая ракета. А затем — взрыв гранаты.
— Как думаете, финт сработал? — спрашиваю командиров.
— Пока неясно, — сказал генерал-полковник.
— Всем занять свои позиции! — велел по рации майор.
Мы с Коляном в крузера. Кто ещё куда по машинам — какая-никакая, но броня. Те, кто остался без оружия и брони — в лес.
— У них ещё один танк остался! — крикнул нам один из них.
Через десять секунд с этого момента из леса и по дороге вылезла пехота. И было их много.
— Колян! Дави гашетку! — говорю ему.
Сам же срываюсь с места — движущаяся мишень всяко проблемнее. Правда и отстреливаться не очень удобно. Помимо нас с Коляном также хаотично начал двигаться Ивеко. Затем ещё один. И ещё, а позже всех — грузовик. Однако ему не суждено было принять участие в разборках — на поле боя появился танк. Его выстрел разорвал грузовик напополам. Однако гранатомётчики, успев сменить позиции, подбили танк.
— А вот теперь вам хана! — говорит Колян. — Тоха! Тормози!
После остановки он начал тупо поливать всех врагов свинцом. Вышли и наши бойцы-пехотинцы. Танкисты, которые почему-то выжили, хоть и оказались оглушёнными, вылезли из горящего танка. Однако это их не спасло — подскочил парнишка из Трущоб, который одним движением ножа перерубил сонные артерии обоим. Далее он пошёл добивать остальных. Мы никого не щадили. Потому что они нас также не пощадили бы.
— Сегодня мы пережили самую крупную битву, — произношу речь, а у самого сердце обливается кровью. — Мы победили превосходящие силы противника. Но и он нас знатно потрепал.
Кое-кто из женщин разрыдались. Мужчины просто стояли насупившись. Но было видно, что и им тяжело. Даже видавшие виды генерал и майор тоже были подавлены. Потеряли почти тридцать человек. Но и противник… Хотя что для противника, у которого пять тысяч солдат было, потерять пару сотен? Вот именно, что ни о чём.
— Их имена будут навечно в наших сердцах, — продолжаю я.
После чего начал зачитывать список имён тех, кто погиб. Он был небольшой, всего на две минуты. Но этого хватило, чтобы не рыдали только самые стойкие. Даже мужики утирали слезу. Список окончился, слёз нет. Не потому, что чёрствый. Просто уже перегорел.
Мы их аккуратно положили всех в единую братскую могилу, которой стала яма с китайским танком. После чего совместными усилиями закопали яму. Поставили дверь с грузовика, нацарапав на ней имена всех наших, которые покоятся там. Маловероятно, что их когда-нибудь найдут. Но всё же — хочется верить и надеяться на лучшее.
После окончания похорон уже не помню — говорил, не говорил. А если и говорил, то что? Да никто, позже, когда всё это закончилось, не помнил это. Все были потрясены горем. Хотя в душе каждый понимал, что это — война. А на войне — убивают. Затем мы все переместились за столы. Пока мы воевали повара готовили. С одной стороны — вроде бы повод для радости — мы от них отбились. Но с другой — мы потеряли тридцать человек. Просто оказались не готовы к тому, что они нападут внезапно. И им это удалось. К сожалению…
После окончания тризны наш штаб собрался. Было необходимо решить что делать дальше? Понятное дело, что возвращаться на Запад — гиблое дело. Только на восток.
— Что скажете по этому поводу? — в довольно мрачном тоне спрашиваю своих замов.
— Печально, — ответил Михалыч, затем положил голову на ребро ладони между большим и указательным пальцами правой руки и облокотился на подлокотник.
— Да упокоит Господь их души, — сказал Николаич, сделав руками пасс, как будто умывается, а затем поставил голову между ладоней близко стоящих рук. Он облокотился на свои ноги.