Последний расчет
Шрифт:
– Я хожу к психологу каждую неделю, и потом, у психологов невозможно ничего спросить: они сами спрашивают.
– Ну вот, когда пойдешь к психологу в следующий раз, обсуди с ним наши отношения…
– Как по-твоему, что мы с психологом все время обсуждаем? Кроме наших отношений – практически ничего!
– Можешь спросить, почему ты меня до сих пор терпишь, хотя я отказываюсь жить с тобой вместе. И он тебе ответит…
– Она. Мой психолог – женщина.
– И она ответит, что твое подсознание обманывает тебя. Тебе только кажется, что ты меня любишь, потому что у тебя сформировалась привязанность
– Франки, какую ерунду ты несешь! – сказала Ева-Бритт, убирая со стола свою тарелку.
– А в конце концов ты назовешь меня трусом, потому что мы с тобой уже сто лет спим вместе, но я по-прежнему не хочу переезжать к тебе насовсем…
– Отказываюсь слушать твой бред! – Она скрестила руки на груди и посмотрела на свое отражение в большом окне справа.
– Ну и ладно, – раздраженно ответил Франк. – И через это мы тоже уже сто раз проходили.
– Так и я о том же, – улыбнулась Ева-Бритт. – Ты заметил, что мы все время ругаемся, как будто сто лет женаты.
– Согласен.
– Ты согласен?
– Конечно согласен!
– Так почему же возражаешь всякий раз, как мы говорим о таких вещах?
– Тут ты ошибаешься, – улыбнулся Франк. – Думаешь, мы бы давно поженились, если бы не мое упрямство? Подожди, – продолжал он, не давая ей перебить себя. – Кстати, ты и это можешь обсудить с психологом, потому что сейчас я скажу вслух все, что думаю. В глубине души мы оба давным-давно поняли нечто другое: ты сама не хочешь, чтобы мы поженились! Ты не хочешь жить со мной. Ты всегда делаешь вид, будто нежелание исходит от меня. А мы с тобой до сих пор живем раздельно исключительно потому, что ты не хочешь съезжаться, хотя и притворяешься, что все из-за меня! Я излагаю тебе самые азы психологии! Это так же верно, как и то, что члены Общества защиты животных – на самом деле извращенцы, которые в детстве обожали мучить котят, а скинхеды и неонацисты в глубине души скрытые гомосексуалисты, которые надевают женские трусики и чулки в сеточку, когда остаются в ванной одни.
Ева-Бритт покачала головой.
– Давай сравним, – продолжал Франк. – Давай сравним наши мысли. Вот скажи, о чем я сейчас думаю?
– Не знаю.
– Зато я точно знаю, о чем, вернее, о ком думаешь ты.
– Правда?
– Ты думаешь о Юли. В первый раз мы с тобой обсуждаем совместную жизнь без участия Юли.
– Верно. – Она улыбнулась.
– Хоть в чем-то согласились. – Фрёлик потянулся к ней и погладил ее по щеке.
Они долго смотрели друг на друга.
– Франки, она тебя любит, – сказала Ева-Бритт. – В ее жизни ты занимаешь такое же важное место, как и я.
Он промолчал.
– Ты ведь и сам знаешь, верно?
Он кивнул и продолжал наблюдать за ней, прикрыв глаза.
Ева-Бритт приложила его ладонь к своей.
– Если мы будем жить вместе, нам придется научиться вместе молчать. – Она опустила голову. – Нет, не надо мериться руками. – Она положила руку ему на плечо. – Моя бабушка всегда
Он молча кивнул. Она подняла голову.
– Что мы станем делать, когда нам нечего будет сказать друг другу?
– Поступим, как поступают герои американских фильмов, – тихо ответил Франк.
Она нежно улыбнулась. Они вместе встали. Она обняла его за шею и поднялась на цыпочки. Поцелуй затянулся. Он провел пальцами по ее спине, раз, потом еще. Когда она мягко высвободилась, он залюбовался ее податливым телом. Покачивая бедрами, она отошла к окну. Они переглянулись в отражении. Когда она потянулась к веревке, чтобы опустить жалюзи, у нее под платьем напряглись мышцы.
Фрёлик проснулся и посмотрел в потолок. Какой мерзкий звук – как будто кто-то исполняет Сороковую симфонию Моцарта на шарманке. Не сразу он сообразил, что слышит звонок своего мобильника. Трубка валялась на полу. Он не сразу нашарил нужную кнопку и сонным голосом произнес:
– Привет!
– Угадай кто, – ответил голос Гунарстранны.
– Сейчас. – Фрёлик покосился на Еву-Бритт, которая голая лежала на спине.
Она медленно открыла глаза, но так не проснулась. Зажав мобильный подбородком, он укрыл ее одеялом. Глаза у нее снова закрылись. Он взял телефон и на цыпочках вышел на кухню, неся в руке брюки и свитер.
– Ну вот, – сказал он, – теперь я могу говорить громче.
– Тебе письмо, – сказал Гунарстранна.
– Сейчас, среди ночи?
– Сейчас только полпервого.
– Я только что заснул.
– Ты рано ложишься. А письмо важное.
– А завтра его никак нельзя прочитать? – зевнув, спросил Фрёлик.
– Нельзя. Его послал Хеннинг Крамер.
– Ах ты… – выругался Фрёлик.
Он услышал треск разрываемой бумаги.
– Я твой командир и считаю, что имею право вскрыть конверт…
– Давай вскрывай!
– Не так это просто, – буркнул инспектор. – Когда-нибудь пробовал вскрыть конверт двумя пинцетами и ножом?
– Почему ты нашел письмо только сейчас?
– Потому что оно лежало в твоей ячейке в дежурной части. Когда ты последний раз просматривал почту?
– Вчера утром… наверное.
– Так я и думал, – буркнул Гунарстранна. – Ну как, проснулся?
– Почти… я ведь спал всего полчаса. Спорим на десятку, это предсмертная записка!
– Хоть ставка и была низкой, ты выиграл. Так вот, – проворчал инспектор. – Придется ждать до завтра, чтобы все подтвердилось, но, похоже, дело закрыто.
Франк Фрёлик зевнул.
– Здесь все подробно описано. Он изнасиловал девушку, убил ее, украл драгоценности и послал по почте Реймонду Скёу. Признается во всем, как положено.
– Ты веришь?
– У меня есть сомнения, – хихикнул Гунарстранна.
– С чего бы?
– Ты только послушай последнее предложение: «Я больше не могу». Что скажешь, а? – раздраженно спросил Гунарстранна. – Ты бы закончил письмо такой бессмысленной фразой, если бы собирался покончить с собой?
– Понятия не имею.
– Черт побери, Крамер был философ, он много думал! Неужели он стал бы так выражаться?
– Понятия не имею. Покажи его письмо психологу.
– Жуть, – вздохнул Гунарстранна на том конце линии.