Последний рассвет одиночества
Шрифт:
На диване, спиной к лестнице, восседал хозяин, отец девочек. Он увлеченно разговаривал с матерью, Оксана кинулась ему на шею и стала осыпать поцелуями.
— Папка, ты уже не уедешь?
— Придется, зайка, я на пару минут заехал. В пять у меня важное совещание.
Оксана сникла.
— Но ты не расстраивайся, вечером я приеду до того, как ты заснешь.
Прижавшись щекой к щеке отца, Ксюша с вызовом смотрела на недовольную бабушку.
Заметив Алимову, Алла Леонидовна встала:
— Витя, познакомься с новой
Люда сделала два шага вперед. Виктор встал с дивана, повернулся и…
Оба застыли, словно изваяния.
Не замечая выражения их лиц, Алла продолжала говорить. О чем именно она вещала, Людмила не помнила. В тот момент все чувства у нее словно атрофировались — осталось лишь зрение.
Людмила смотрела на привлекательного блондина, и в голове у нее готова была разорваться бомба.
Перед ней стоял Виктор, тот самый Виктор Леонтьев, проспоривший десять лет назад плеер Дену Максимову. И это был не сон, не фантазия, даже не галлюцинация — перед ней действительно стоял Виктор.
Узнал ли он Алимову, сказать трудно, но что-то подсказывало Людмиле, что узнал. Тем не менее виду Леонтьев не показал.
Приблизившись к оцепеневшей Люде, оценивающе прошелся взглядом по ее фигурке.
— Привет.
— Добрый день, — вымолвила Алимова, протягивая правую руку.
Рукопожатие, как ей показалось, длилось несколько дольше, чем того требуют правила приличия.
«Значит, точно узнал, — рапортовал внутренний голос. — Узнал. Узнал! Узнал!..»
Людмила старалась выглядеть непринужденно и естественно, но волнение, которое так и било из каждой клеточки, грозило перерасти в грандиозную истерику.
В памяти всплыли события прошлых лет. Институт, издевательства сокурсников, любовь к Денису и предательство. Предательство, в котором одну из главных ролей играл Леонтьев. Кто знает, как сложилась бы дальнейшая жизнь Алимовой, не случись тогда этого коварного спора. Сколько боли и унижения она пережила, прежде чем вновь сумела набраться сил для дальнейшей учебы. А слезы… Их было море… И вот теперь судьба-шутница выкинула очередной номер и столкнула нос к носу бывших студентов педагогического института.
Оксана тянула отца в комнату, Алла Леонидовна протестовала, а Людмила, вцепившись в спинку дивана, ждала реакции Виктора.
Реакции не последовало. Никакой!
Одарив Алимову очередной улыбкой, Виктор пошел за дочерью.
До конца дня Люда ходила по дому как сомнамбула, все в буквальном смысле валилось из рук. Еле дождавшись вечера, уложила Ниночку, рассказала крохе сказку, а затем заглянула в спальню Ксюши.
Оксана не спала. Глядела в потолок. Девочка проигнорировала приход няньки, продолжала сканировать взглядом причудливой формы тени, отбрасываемые ночником.
— Оксан…
— Уходи.
— Почему, я тебе не нравлюсь?
— Не знаю, — честно призналась Ксюша и впервые пристально
— Я тебе неприятна?
— Вроде нет.
— Зачем же ты пытаешься лишить меня работы?
— О чем ты?
— Ну посуди сама, если в мои обязанности входит общение с тобой, а ты отгораживаешься, твоя бабушка в скором времени заставит меня уйти.
— Ты общаешься с Нинкой.
— Этого недостаточно.
— Я не виновата. Не люблю, когда за мной ходят по пятам и говорят, что делать. Мне хватает наставлений бабки, а тут еще ты.
После непродолжительной паузы Оксана спросила:
— Мой папа красивый?
— Почему спрашиваешь?
— Ответь.
— Ну… — Людмила невольно замялась. — Он привлекательный.
— Поклянись, что никогда не станешь к нему приставать!
Людмила молчала. Странная просьба десятилетнего ребенка выбила ее из колеи. Почему она просит именно об этом? Неспроста Оксана заговорила на эту тему. Значит, ранее уже были прецеденты, а может…
— Наташка приставала к папке, — прервала поток тревожных мыслей Оксана. — Я много раз видела, как она заходила к нему в кабинет и висла на шее.
— Наташка — ваша старая няня?
— Да. Она хотела понравиться папе, а он…
— А он? — громче обычного спросила Алимова.
— Папка любит только мою маму, а Наташка один раз без спроса примеряла ее платье. В мамину комнату, кроме меня, никто не заходит. Раньше папка долго там сидел, иногда плакал, а потом… перестал. Нинка маму совсем не знает, ведь по ее вине она умерла. Бабушка мне сама сказала, если бы Нинка не родилась, мама была бы жива.
— Твоя бабушка не права. Не обвиняй сестру в трагедии, Нина ни в чем не виновата. Слышишь меня, ни в чем!
Ксения повернулась на правый бок — лицом к Алимовой.
— Однажды, когда я сидела в комнате мамы, Наташка забежала туда и начала шарить в маминой шкатулке с драгоценностями. Потом открыла шкаф, достала черное платье и подбежала к зеркалу. Я стала кричать, чтобы она повесила платье на место, но Наташка отмахнулась. Она переоделась и долго крутилась у зеркала. Я плакала, кричала, а она… Сказала, если я проговорюсь папке или бабушке, мне не поздоровится. Она часто мне говорила о детском доме.
— О детском доме?
— Пугала, что папка может отдать туда нас с Нинкой, чтобы вздохнуть спокойно. Я не испугалась, вечером рассказала бабушке про платье — и Наташку выставили за дверь.
Люда попыталась обнять Ксюшу, но девочка отстранилась.
— Оксана, обещаю тебе, я никогда не притронусь к вещам твоей мамы. Никогда. И к папе твоему приставать не буду. Верь мне.
В следующую секунду с Оксаниных губ слетело то, чего Людмила никак не ожидала услышать.
— Ты красивая, — тихо молвил ребенок, глядя перед собой. — Намного красивее Наташки. Ты можешь понравиться папе, а я не хочу, чтобы он забывал маму. Не хочу!