Последний рассвет Тарайи
Шрифт:
– Эй, дед, ты чего?! – отшатнулся от него Максим, – На опохмел дать? Держи! – вытащил он из кармана сторублёвую купюру и сунул в протянутую руку, спрыгнул со ступеней, опасливо поглядывая на странного бомжа.
– Не глуши чистоту, терпи, не дури, заблудишься ведь снова! – повысил голос старик, швырнул в сторону смятую сторублёвку и резво не под стать видимой дряхлости метнулся к Максиму, крепко ухватив того за запястье и довольно сильно дернул на себя.
Максим поначалу опешил, но быстро совладав с растерянностью, дернул на себя, крутанув и перехватив руку того, одновременно резко ногой ударив старика под колено, тот подкосившись,
– Что за бред, что за…! – чертыхнулся он, на всякий случай ударил себя ладонью по щеке, зажмурился, еще раз ударил. Очередная короткая вспышка яркого света у самого лица ослепила на мгновение. Максим пошатнулся назад, снова ударил себя по щеке, затем еще раз, разболелась голова, сознание плыло…
– Очнитесь, молодой человек! – послышался голос сквозь затуманенный разум. Максим с трудом открыл глаза. Он лежал на тротуаре, а какая-то женщина с определенной периодичностью била его по щекам. Рядом столпились еще человек пять, кто-то по телефону вызывал «скорую», пытаясь высмотреть на близлежащих домах адрес.
– Где он, вы видели? – Максим приподнялся на локтях, а затем сел, озираясь по сторонам, – Вы видели, где тот старик? – посмотрел вопросительно он на женщину.
– Да какой старик, сынок? – удивилась она, – Может и был кто, так то не при нас. Ты передо мной из аптеки вышел, я сразу следом, ты спустился со ступенек, да полетел вон на землю. Голова, аль сердце, что стряслось-то?
– Максим встряхнул головой, кое-как поднялся, – Спасибо, я сам дальше… – бросил он и насколько мог, быстрым шагом поспешил покинуть место происшествия, не желая далее находиться в центре внимания.
Будучи дома и приняв контрастный душ, Максим сидел в полной тишине за кухонным столом, медленно потягивая крепкий кофе. Из головы не выходило произошедшее сегодня у аптеки, но, не смотря на всю реалистичность, он понимал, что это всего лишь очередная галлюцинация с потерей сознания. Это был уже третий случай за последний месяц. Как объяснил врач, опухоль давила на определенные участки мозга, что в свою очередь и вызывало спонтанную потерю сознания, кратковременную потерю памяти, боли, бред.
Громкая трель телефона, лежавшего рядом, нарушила тишину.
– Да, Мартуль! – ответил Максим на звонок, включив громкую связь.
– Макс, я до врача не смогла дозвониться, ты был сегодня на приеме, что-нибудь выяснилось? – строгим тоном поинтересовалась сестра.
– Недавно вернулся, всё хорошо, ничего страшного – попытался он придать голосу бодрости, – Банальные мигрени какие-то. Говорит, на свежем воздухе больше бывать, а лучше в горы, там воздух хороший и пройдет всё, – соврал Максим.
– Ну, горы он мог тебе и не советовать, – усмехнулась Марта, – Опять собрался, да? Что на этот раз искать будешь?! Макс, запомни, кроме тебя, у меня родственников нет, так же как и у тебя, кроме меня. Прошу, выходи почаще на связь! Я понимаю, что отговаривать тебя от этой затеи бессмысленно, так хоть веди себя по-человечески, а не как эгоист, я же переживаю! Заедь
– Думаю дня через три-четыре. Все готово, погода устоялась. Мартуль, я тебя понял, завтра к вечеру, обещаю, доберусь до вас. Лёве привет, картину заценю всенепременно. Всё, Мартуль, обнимаю крепко, завтра увидимся, у меня вторая линия, извини! – он быстро нажал кнопку завершения разговора, и облегченно выдохнул.
В виски вдруг резко ударило пульсирующей болью. Спустя минуту всё стихло, и затем медленно по нарастающей боль начала обволакивать всю голову. Вскрыв упаковку таблеток, не мешкая проглотил одну, запив остатками остывшего кофе, и прикрыл глаза, облокотившись затылком о стену.
Разум не покидали мысли о смерти. Максим не понимал, боялся он этого или нет? Нет, скорее это было любопытно, но любопытно и страшно одновременно. – Страшно любопытно, – усмехнулся Максим.
Он ясно осознавал, что ничего в этом мире его не держало. С самого раннего детства, насколько мог вспомнить, он всегда чувствовал себя чужим везде, словно на перевалочном пункте, где особо ни к чему не привыкаешь, зная, что твоя конечная дислокация еще впереди.
Возможно, сказалось детство в детдоме. Попали они с сестрой туда, когда ему было около двух лет, а Марте ближе к четырём. Позднее точный возраст и даты рождения установить так и не смогли. Кто были их родители, не удалось выяснить до сих пор. В архивных записях тех лет значилось, что милицейский патруль обнаружил их одних на пригородной трассе, на автобусной остановке, легко одетых и порядком замерзших. Они ничего так и не смогли рассказать, чтобы прояснить, кто их родители и как они оказались на той пустынной дороге. Сейчас же они оба и вовсе не помнили тех событий.
С тех пор минуло уже тридцать лет, и все эти годы Максим изредка замечал за собой, что тяготится этим миром, а особенно обществом, казавшимся иногда слишком чужим, словно муравья поселили в осиное гнездо. Нет, он не был нежным, выросшим в тепличных условиях, наоборот – детдом закалил в нем характер, научил с легкостью переносить любые трудности, в дальнейшем и служба в армии ему далась очень легко. Да все в жизни складывалось, и карьера сейчас уверенно двигалась в гору, но стойкое ощущение себя чужим в этом обществе, очень мешало. По этой причине часто, когда выдавалась возможность освободиться от работы, он отправлялся в горы. В основном предпочтение отдавалось Алтайским возвышенностям, Сибири и Уралу, тянуло всегда на север, в тишину, где на многие сотни километров можно было не встретить ни одного человека. Тишина природы и одиночество успокаивали, давая определенный жизненный заряд на какое-то время. На вопросы сестры, о предмете своих шатаний по безлюдной суровой тайге, Максим всегда коротко отшучивался, что ищет себя.
В одну из таких своих вылазок в прошлом году, в районе безымянной сопки приполярного Урала, Максим наткнулся на странный гранитный куб около пяти метров в габаритах. Грани его были очень четкие, и если не обращать внимания на мелкую выкрошку, идеальны, как струна. Было ясно, как белый день, что куб рукотворен, но кто и с какой целью затащил его в безжизненные хребты приполярья? Поздняя осень и стремительное ежедневное похолодание не дали возможности задержаться, а постоянная морось вперемешку со снегом, погнала прочь на равнину, в сторону цивилизации.