Последний рассвет

Маринина Александра

Антон записал в блокнот: 22 ноября, четверг. Пока все сходилось и с показаниями Волько, и с тем, что говорили другие свидетели.

– В четверг я его в гараже оставил, потом в пятницу первый раз бутылку бодяжил, – продолжал загибать пальцы Дубинюк. – В субботу – второй раз. И все. Снотворное давал три раза, первый раз «колеса» в пасть засунул, и два раза в бутылке с водой. После субботы я этого кренделя в глаза не видел.

– Ну да, – кивнул Антон, – а в воскресенье убил его. За что, Гриша?

Что он тебе сделал?

– Уби-ил? – недоверчиво протянул Дубинюк. – Э, нет, начальник, так не пойдет. Что мое – то мое, упираться не стану, вон командир велел признаваться – его слово закон. А чужого мне не шей. Говорю же: в субботу в последний раз приехал в гараж, напоил и оставил. Всё. Чего там дальше было – мне неведомо.

– Значит, не убивал?

– Да мамой клянусь!

– Ладно, Гриша, – вздохнул Антон. – Я сейчас вызываю группу, поедем на место, покажешь гараж. А тебя потом в камеру. Сам понимаешь, порядок есть порядок.

– Да не вопрос, начальник, – осклабился Дубинюк. – Мы все понимаем. Командир в беде не бросит. Нам с полицией ссориться резона нет, верно, командир?

– Верно, – усмехнулся Михалев. – Посидишь денек-другой, отдохнешь, а потом тебя выпустят, я договорюсь.

И ведь договорится. Антон не сомневался в этом ни минуты. Он вызвал группу, теперь нужно было ждать.

– Гриша, а гараж-то чей? – спросил он. – Твой собственный?

Дубинюк расхохотался:

– Ой, уморил, начальник! Я что – придурок, в собственном гараже человека держать? У меня этих гаражей по всей Москве и Подмосковью штук десять для всяких таких нужд. Нахожу хозяев, которые своими боксами не пользуются, и арендую сразу на год вперед. Все законно, между прочим.

– Не сомневаюсь, – снова улыбнулся Антон. – А давай-ка мы пока с тобой про твое алиби поговорим на субботу и воскресенье. В котором часу ты в гараж в последний раз приехал?

– Ну, – Дубинюк поскреб ногтем висок, – где-то в обед, часа в два, может, в три. Разбудил страдальца, напоил, дождался, пока опять уснет, дверь запер и уехал.

– Куда?

– Так на дачку. – В глазах Григория стояло совершенно детское недоумение: куда же еще нормальный человек может ездить по выходным, если не на собственную дачу?

– Один поехал? Или с Томкой своей?

– Ну ты тупой, начальник! – возмутился Дубинюк. – Я ж тебе говорю: Томка в пятницу в ночь работает. Стало быть, приходит с работы в субботу часов в двенадцать дня и спать заваливается. Какая ей дача?

– Значит, на дачу поехал один, – уточнил Антон. – И что там делал?

– Да как обычно: баньку затопил, попарился, выпил, отдохнул.

– И долго отдыхал?

– До понедельника. Опять же где-то до обеда. Часов в пять вечера в Москву вернулся.

– Далеко дача-то?

– Шестьдесят

восьмой километр по Калужке.

В дверь заглянул «порученец» с недобрыми глазами.

– Командир, там менты подвалили. Говорят, их вызывали.

Михалев встал с кресла, подошел к Дубинюку и по-отечески обнял его.

– Держись, Гришаня, скоро все закончится. И давай там будь умником, веди себя правильно.

– Само собой, не в первый раз. – Ничуть, по-видимому, не расстроенный Дубинюк хмыкнул и протянул Антону руки, на которых тот защелкнул наручники.

«А чего ему расстраиваться? – зло думал Антон, ведя громилу к воротам. – У него вся жизнь такая: нагадил – задержали – посадили в камеру – выпустили – снова нагадил – снова выпустили… Привык. И не страшно. Командир в беде не оставит».

Гараж, в котором Григорий Дубинюк держал Курмышова, находился в такой глуши, что члены группы, выехавшей на осмотр и заодно проверку показаний на месте, успели использовать весь богатый словарный запас, характеризуя собственные впечатления от неустроенности, грязи и отсутствия фонарей.

– О! – радостно воскликнул Дубинюк, которого вели двое оперативников, поддерживая за плечи справа и слева. – Все, как я и планировал. Дверь взломана. Значит, докричался, болезный.

Начали выставлять свет: в сумерках проводить осмотр крайне затруднительно. Дверь гаража действительно была приоткрыта и прилично изуродована. Рядом валялась арматурина. Надежда Игоревна села на раскладной стульчик и приготовилась писать протокол.

– Гриша, а ключи-то от гаража где? – спросил Антон.

– Так у меня, на связке должны быть, в кармане. – Григорий попытался было залезть рукой в карман, но наручники мешали. – Посмотри сам, – усмехнулся он. – В куртке, слева, во внутреннем кармане.

Антон извлек довольно увесистую связку ключей.

– Эх, Ванька-ключник – злой разлучник, – засмеялся он. – На фига ж ты такую тяжесть с собой таскаешь? Ну давай, показывай, который из этих ключей от гаража.

– Вон тот, с белой точкой.

Замок грустно валялся на мокрой земле. Эксперт проверил ключ и кивнул.

– Этот.

– Зачем же ты, Гриша, дверь-то ломал, если у тебя ключи были? – поддел Дубинюка Антон.

В принципе он почти поверил этому громиле. В самом деле, какой резон взламывать дверь, если в кармане лежит ключ? Но уж очень забавным было наблюдать, как истово борется этот тяжеловес за правду: что мое – то мое, а чужого не возьму.

– Так не ломал я! – снова заволновался Григорий. – Я же так и хотел: пусть мужик проспится, ему уже достаточно страху, а потом начнет звать на помощь – его и освободят. Вот видите сами – освободили же.