Последний рассвет
Шрифт:
— Резервный отряд, покинуть позиции! — скомандовал Токугава, отправив две тысячи гвардейцев из родни Имагавы вдоль берега. — Отрезать врагу пути к отступлению!
Севернее Ёсисады к укреплениям Тоёхаси рвался Хавасан. Смяв и опрокинув всадниками вражескую пехоту, расстреляв из луков конных мечников Токугавы и оставив сохэям нитирэн добивать их нагинатами, отважный генерал развивал успех. Но, заметив слева приближение многочисленных отрядов противника к реке, генерал Хавасан забеспокоился:
— Что
Несмотря на то, что уже не вдали, а гораздо ближе — на расстоянии броска — ясно виднелись крутые земляные стены крепости, и дорогу к ней, как ни странно, не тронул туман, Хавасан повернул туда, где засели остановившиеся полки Ёсисады. Пользуясь замешательством противника, хитроумные полевые командиры асигару Бадафусы, вооружённых аркебузами, луками и нагинатами, окружали отряды, направляющиеся на помощь Белому Тигру.
— Тайсё, что делать? — заголосили командиры. Судя по выражению лиц, опьянение первой победой миновало. — Пропадём!
— Отходим?!
— НЕТ! — рявкнул Хавасан, по-волчьи щерясь. — Никогда моя душа не будет спокойна, если бросим повелителя. Ударим в лоб и выберемся из кольца, чего бы нам это ни стоило.
С ликующим безумным кличем, генерал стегал коня, скача галопом на врага. Задыхаясь в испарениях, исходящих от мёртвых тел и стывшей крови, отчаянно повёл он за собою конных самураев, опустивших копья, напролом — навстречу пулям и стрелам вражьих асигару, на копья и мечи гвардейцев Имагавы. Непрерывно гремела пальба из мушкетов. Получив пулю, Хавасан не удержался в седле. К врагу прибежал только его конь. Пелена тумана скрыла тело генерала. В эйфории боя самураи Белого Тигра не сразу поняли, что лишились одного из генералов.
— Где Хавасан? — прорываясь сквозь ряды врага, кричал Накомото. — Конь есть, но нет тайсё.
Самураи, якобы видевшие смерть предводителя, с трудом удерживались от отчаяния. Весть о том, что Хавасан пал смертью храбрых, подобно ледяному ветру пронеслась по полю боя. Победы и поражения естественным образом сменяют друг друга, но эта потеря означала невосполнимый урон для воинства. Всеобщее негодование, громогласные выкрики и горькие восклицания воспламенили дух отважных хатамото.
— Удалось уберечь тело Хавасана? — печаль на лице Накомото сменилась ожесточением. Резко выкинув вперёд правую руку с катаной, он разом спустил на врага стаю в сотни отточенных стрел.
Внезапно стало темнее, облака на небе превратились в клочки. Закрыв звёзды, они громоздились одно на другое, тяжело нависали над широкой долиной смерти. Битва пошла вслепую. На миг войскам привиделось, что горы сдвинулись и выросли, загородив весь небосвод. Казалось, что отчаянная схватка кипела в узком ущелье, и с обеих сторон теснины доносилось лишь ржание коней, и лязг мечей, и стук и треск копий.
— Видели генерала Хавасана… — добрая весть воодушевила сражающихся. —
— Да, наш тайсё получил ещё одно ранение, обыкновенное, таких у него не счесть!
— Что буре дротик!..
Попавшие было в безнадёжное положение отряды генерала Хавасана, в едином порыве навёрстывали упущенное время. Они брали верх над врагом. Повернувшись лицом к противнику, прекратив жаться в кучу, они встретили неприятеля частоколом копий, прокладывали дорогу мечом в гуще самураев Имагавы. И перед тем, как пронзить грудь врага, воины выкрикивали свои имена, их грозные голоса сотрясали землю и небо.
Долина продолжала гудеть ропотом войны два дня. Обескровленное, измотанное, охрипшее от крика воинство Ёсисады Хадзиме понесло большие потери. Подход в Айти оказывался труднее, чем планировали военачальники Белого Тигра. Но воины Имагавы бежали в крепость, и там готовились принять последний бой. Исход предстоящей схватки зависел от полководческого дара генералов, присущего обеим сторонам.
Заняв долину, Белый Тигр приказал отдохнуть. Ёсисада выглядел мрачнее тучи, молчалив, словно немой, постоянно пребывал в отвратительном расположении духа.
Рано утром, когда ветер согнал с небосклона свинцовые тучи, расчистив широкое бледно-синее небо, зазвучали вольные разговоры, исчезла и усталость. Засохшие следы своей и вражеской крови на одежде пьянили и будоражили вышедших из боя людей.
В тени навеса, облачённые в пробитые доспехи, безмятежно храпели предводители дерзкого воинства Хадзиме. Большие красные чашки из-под коварного напитка валялись возле их походных стульев.
Иоши Хавасан давно проснулся, его рана в плече болела. Делал перевязку не выспавшийся многоуважаемый лекарь Изя.
— Как вам удалось, раненому, выбраться из кольца врагов и помочь сёгуну? — вопросы Изи громоздились один на другой. Кивая с видом человека разгадавшего судьбу, генерал молчал.
— Почтенный генерал… — чувствуя хорошее расположение духа господина Иоши, лекарь не унимался.
Надменно глядя на суетящегося с примочками войскового коновала, Хавасан заколыхался от безудержного хохота. Лишь так он загасил боль — не давал себе возможности распуститься.
Изнурительный марш и тяжёлая долгая битва утомили воинов. Утолив голод и жажду, армия Белого Тигра вновь воспряла духом. Лишь часовые в полной тишине несли службу, остальных охватило забытьё, но каждый смутно чувствовал, что близок уж исход.
В теплеющем воздухе долины витало нечто страшное. Ни единой вражеской вылазки, но стоило подумать о нападении на крепость, как по спине бежали мурашки. Нет, мало кто из армии Белого Тигра страшился атаковать врага, однако генералы и командиры многочисленных отрядов находились в задумчивости.
— Преследование приводит к новым разрушениям, истреблению, — собрав командный состав в своём шатре, начал Хадзиме. — Чрезвычайно велико различие в состоянии духа наступающей армии и отступающей.