Последний рассвет
Шрифт:
Враги замешкались — Лао немедленно вступил в бой. Варвары действовали неслаженно, смешались, потеряв прежний запал. Расправившись с ними, мастер подобрал длинный лук и полупустой колчан, переложил в него стрелы из других, выдрал из мертвецов кинжалы.
Подошёл Шиничиро.
— Всё, чисто! — дядя и племянник сплели руки в крепком пожатии, обнялись.
— Где мой отец? — взор парня горел ярче звёзд.
— Там где-то, — махнул Лао в глубину острова.
— Пойду, поищу.
— Нет, мой мальчик, погибнешь! — глаза Лао заслезились. И вдруг, чувствуя неудержимое желание,
— Обалдел, старик… отвали! — глотая воздух, взвизгнул Шиничиро.
— Это не я! — орал Лао, не чувствуя рук, давивших горло юноши.
— Я докажу… отцу, тебе… и остальным… — напрягшись, изо всех сил, Шиничиро боролся с дядей, кряхтя и кашляя.
— Шини, руби мне руки! — Лао и племянник уже катались по земле, отталкивая друг друга ногами от груди. — Помоги мне, о, Великий! — Лао вспомнил о Сигэёси.
Хват ослаб, и Шиничиро удалось угрём выскользнуть на свободу. Он стоял на четвереньках и кашлял безостановочно, отхаркивая пену. Лао лежал без сил, разбросав руки, страшась даже свести их вместе — не то, что коснуться своего оружия.
Вместе с тем, оставаться на месте было чревато смертельной опасностью! Чёрные тени, вылезшие из болота, сцепившиеся было с самураями у реки, обратили внимание на мелкую стычку у них на фланге и уже обступили боровшихся Зотайдо плотным непроницаемым кольцом. Но подойти вплотную не спешили — что-то их удерживало.
Шиничиро оглядел врагов мутными глазами, попытался встать, но упал на колени. Кусанаги-но Цуруги, «Меч, Скосивший Траву», которым когда-то принц Яматодакэ в болотах Мино сумел отбиться от армии варваров, жёг ему бедро, словно был обретшим плоть лучом раскалённого светила. Рука сама собой потянулась к изогнутой рукояти рюкозуки — как тогда, в пещере, где он был принят в отряд Эги, когда меч приманил его к себе.
И вдруг эта кривая нелепая бронзовая сабля изменилась — выпрямилась, стала длинней и раскалилась добела, цвета кучащихся облаков. Невыразимо ватный, плотный, бесшумный, но ошеломляющий, оглушительный громовой раскат шар-аахнул в ночи, подавил какофонию криков и выстрелов. Так, наверное, рвётся ткань самого Времени… Ослепительно белая молния на миг полыхнула в руке юноши — и тени болотных демонов куда-то отбросило, наверное, на десять тысяч сяку. Скошенная, полегла болотная трава, посекло ветви кустов. Слегка пошатнулись даже камни… Но схватившиеся у реки самураи Ёсисады Хадзиме и воинство Ёсида Суа словно ничего и не замечали! Только как-то наскоро и вместе, на землю попадала изрядная часть бойцов — из тех, что были уже мертвы и сражались, одержимые.
Сам Шиничиро в этот миг как будто не существовал — он тоже НЕ ЗАМЕТИЛ ничего необычного, на краткий миг он отключился сознанием, так же, как и все живые существа! Но что-то сдвинулось в земле, и сотряслись болотные недра — вскипела тина, там и сям прорвался саван грязевых отложений, многочисленные тонкие цепочки пузырьков потянулись кверху, лопались, достигая водной глади, отравляли воздух.
Воины
Тсенг продолжал разбрасывать взрывчатые шары, выстреливающие сотнями жал, и следовать за госпожой. Затаившись в группе бандитов, Суа заметила человека, в высшей степени искусно владеющего катаной. Уходя от самураев Ёсисады, он без разбора парировал и атаки бандитов клана Суа в лабиринте камней. Казалось, противники умирали, лишь встретив холодный стальной блеск его немигающих глаз. Во мгле, насыщенной испарениями болота и вонью мёртвых тел, оглашённой воплями, Суа узнала мастера Шуинсая. И сердце сжалось — её Шуи…
Действуя с ловкостью, какую допускала забинтованная рука, он смело шёл на врагов. Каждое движение — размеренное, точное и решительное. Рана и усталость нисколько не умаляли его достоинств. С умом расходуя силы, он действовал мастерски, настолько быстро, что лезвие превратилось в серебряный луч, направление которого невозможно предугадать.
— Шуинсай! — закричала Суа что было сил. — Объяви себя!.. Ты убиваешь друзей!
Но тот не услышал, продолжая прорубать себе дорогу. Зато услышал Лао.
— Тварь продажная! Змея! — орал старший Зотайдо, рванув прямиком к ней. — Не уйдёшь от меня!..
В предвкушении неминуемой встречи с Лао нутро Суа заныло, она поёжилась, невольно коснувшись холодной рукояти клинка. Доспех пропах потом, и влага выступила меж пластин, пропитав жёсткие волокна. Тсенг, навалившийся на плечо госпожи под натиском воинов Ёсисады, казалось, почуял этот запах, и резко, с отвращением, отскочил. Приказав своим ёдзимбо следовать на помощь Шуинсаю, она смаковала приближение мести. Лао вызывал бурю противоречивых чувств, и загасить её могла только смерть одного из них.
— Окружить этого и стереть в порошок! — приказала Суа.
— Погибнем, Чио-сан! — исказился Тсенг, тряхнув посеревшей от пыли косичкой. — Самураев Ёсисады слишком…
— Как смеешь?.. — Суа ударила его по щеке, оттолкнула. — Приказываю тебе остаться в живых!
Отобрав пятерых лучших воинов, она указала направление.
— Куда пропал? — осознав, что, отвлёкшись на Лао, она потеряла из виду Шуинсая, Суа истерично закричала. В шуме боя услышал лишь Тсенг. Видел, как мастер проскочил под завал, а там — лишь груда мусора, и ничего.
Глава 21
Внутрь священного каменного круга, где собрались жрецы, крики издалека доносились приглушённо. Шаманы, завершив подготовку к ритуалу, быстро наносили краску на обнажённое тело дрожащей Юкио-мико. Напоили её одурманивающим зельем. Мановением руки Сендэя ритуал начался с музыкального соло на свирели. Кто-то из «серых балахонов», виртуозно владея инструментом, выводил трели как заправский артист театра кагура. Один за другим вступили два хора, зазвучала священная песнь…