Последний русский
Шрифт:
Переодевшись в самый обычный комбинезон, под который был стилизован атланский комбез разведчиков, я с помощью ремдроида вскрыл в ангаре решётку технологической шахты и, кряхтя, словно старик, втиснулся в её узость. Мне предстояло проползти по ней почти пятьсот метров, затем спуститься по скобам вентиляционного колодца на пять уровней, проползти ещё двести метров, чтобы выбраться в пустынном мрачном коридоре. Впрочем, не впервой, и маршрут был хорошо известен и неоднократно проверен. Ну а дальше пешком до ближайшего лифта и уже как белый человек наверх, на встречу с контрабандистом, передать ему очередной банковский чип на предъявителя с приятной для него суммой, которую Элька честно спёрла
Я не успел пройти и сотни метров, как почувствовал лёгкий зуд по всему телу. Так и хотелось в очередной раз воскликнуть: «Шо, опять?!»
– Ага, – хохотнула в голове Элька. – Падай. Ты, типа, под излучение станнера попал. Очередная одноразовая кустарщина.
– Эх, придётся, – вздохнул я, оседая на пол.
Нет, завалить тех, кто в меня стрелял, труда не составит, но всё дело в том, что это на виду их двое, а ещё троих я чувствую за углом. Ждут. Вдруг у меня защита есть, и я дам отпор. Тогда те трое либо воспользуются неожиданностью и нападут либо просто сбегут.
Краем глаза из-под прикрытых век смотрю на быстро приближающихся гопников. Тьфу! Опять какие-то нищеброды. Вот и что с ними прикажешь делать? Даже жалко их. Немного. Понятно, что не от хорошей жизни они вышли на большую дорогу, но и в живых оставлять их тоже не дело. Сегодня я им попался, а завтра, если отпущу их, попадётся обычный человек, которого либо просто ограбят, либо изнасилуют, да ещё и в рабство продадут. Нет, удалять их надо. Хирургически. Не дожидаясь перитонита.
Дождавшись, когда вся гоп-компания достаточно отдалится от своего убежища, я как ни в чём не бывало встал с пола и не торопясь вынул из кобуры игольник. Гопники резко, как по команде, развернулись и бросились бежать в обратную сторону. Дурашки, тут вам до ближайшего поворота метров двадцать. Я выспаться успею, пока вы до него добежите. Я всё так же не торопясь поднял игольник, и пять голов превратились в пять облачков красно-бурых брызг.
Блин, теперь ещё и прибираться за собой. Вот не могла Элька взломать какого-нибудь дроида-уборщика, чтобы он тут порядок навёл.
– Не ворчи. Знаешь же, что не могла. На этом уровне уборщиков нет, а тащить сюда с другого смысла нет. Его же мигом местные обитатели на запчасти разберут. Так что сам справишься, тем более утилизатор недалеко.
Это да, расположение утилизатора я давно уже выучил. Ещё ни одного раза не было так, чтобы спокойно пройти по этому уровню. Вот и пришлось Эльке взламывать управляющий контур мусорного утилизатора, чтобы он принимал в себя тела и не поднимал тревоги. Впрочем, такая дополнительная опция была доступна только мне. Попробуй подобное провернуть кто-то другой, и через пару минут здесь будет полиция.
Сбросив в приёмный зев последний труп, я машинально отряхнул комбез. Тоже сила привычки. Уж что-что, а испачкать его просто невозможно. Пожелав неудачникам переродиться какими-нибудь баобабами, я продолжил свой путь и вскоре вышел на оживлённую площадь. Вот где, если левый глаз закрыть, а правый посильнее прищурить, можно было ощутить себя почти дома на Земле. Правда, в лихих (а для кое-кого святых) 90-х, где-нибудь на толкучке. Такие же палатки, ларьки, забегаловки. Кто-то просто продаёт всякую всячину прямо с расстеленных на полу кусков пластика, до боли напоминающих развёрнутые старые добрые картонные коробки. Хотя некоторая разница есть. У нас в 90-е рабов и рабынь не продавали. Ну, по крайней мере, в России. Ну, по крайней мере, так, в открытую.
Вот откуда-то пахнуло до боли знакомым ароматом жареных на сто раз перекалённом масле чебуреков. Я аж слюну сглотнул. Как-то раз в жесточайшем приступе ностальгии даже хотел купить парочку, хорошо Элька отговорила. Сказала, что не может ручаться за то, из какого мяса изготовлена начинка, так как
Пошёл вдоль стен, обходя вокруг этой толкучки. Напрямик идти желания не было. Обобрать меня не оберут, но от прилипчивых продавцов, гадалок, сутенёров избавиться будет крайне сложно. В одном месте пришлось замедлить шаг и остановиться. Впереди кто-то перевернул тележку торговца, и теперь весь его рассыпавшийся товар бодро растаскивала местная шпана, создав при этом настоящий затор из пешеходов.
– Дяденька! Дядя! – Кто-то чуть заметно подёргал меня за штанину.
Я посмотрел вниз. Передо мной стояла маленькая девочка 4–5 лет, замотанная по самую макушку в какие-то лохмотья. Чумазое личико и… глаза. Серо-голубые, чистые и в то же время полные тоски и отчаяния. У моей дочки в том безумно далёком прошлом были очень похожие глаза. Я невольно присел перед девчушкой.
– Что случилось, малышка?
– Дяденька, принеси мне покушать. Я уже очень давно ничего не кушала, и у меня сильно-пресильно болит животик. – В глазах у девочки стояли слёзы.
– Босс! Пси-атака низкого уровня! – затараторила в голове Элька. – Локализую источник! Источник воздействия локализован. Босс, ты не поверишь, но это эта самая девочка. Она псион, правда, очень слабый. Похоже, она таким образом убеждает других принести ей еду.
Вообще-то видеть здесь, в Содружестве, голодающих было странно. Простенькие пищевые синтезаторы стояли едва ли не на каждом углу. Конечно, каких-либо кулинарных изысков от них ожидать было нельзя, но самую простую питательную массу или питательный батончик получить можно было всегда. И для этого не нужна была нейросеть, как при использовании продвинутых моделей. Достаточно было нажать соответствующую клавишу и забрать с лотка либо миску со студенистой субстанцией, похожей на густой клейстер по виду и абсолютно безвкусной (кстати, саму миску тоже можно было съесть), либо батончик размером с наш земной сникерс, но со вкусом подсолёного пластилина. Тем не менее, если не обращать внимание на вкус и вид, этим вполне можно было питаться. Странно, что девочка сама не могла сходить к синтезатору, который находился, если верить услужливо развёрнутой Элькой карте, буквально за ближайшим углом.
– А кто тебе раньше покушать приносил? – как можно более ласковым голосом спросил я.
– А ты хороший дядя или плохой? – Девчушка на всякий случай сделала полшага назад, словно это могло бы ей помочь в случае чего.
– Ну, для друзей и хороших людей я хороший, а для врагов и людей плохих я очень даже плохой. Ты сама-то хорошая? – Я невольно улыбнулся, глядя на озадаченную моим ответом девочку.
– Я хорошая. И моя мама хорошая. Только она меня наругает, когда узнает, что я сама ходила за едой. Мне нельзя выходить наружу. Здесь много плохих людей, которые могут нас обидеть. Раньше мама сама приносила нам покушать, но теперь она лежит и не встаёт. И со мной не играет и не разговаривает. Я звала-звала её, а она не отвечает. Мне очень кушать захотелось, но я терпела долго-долго. А потом у меня очень сильно заболел животик, и я пошла принести нам с мамой немного еды. Вот. – Малышка печально вздохнула.
В этот момент какой-то прохожий задел её, и лохмотья, прикрывающие голову девочки, свалились ей на плечи, открывая на всеобщее обозрение чуть заострённые кверху ушки. Аграфка?! Но этого просто не может быть. У девочки вполне человеческий цвет кожи, да и вообще она внешне не похожа на аграфов. Разве что ушки. И метиской она тоже быть не может. В своё время атлане позаботились о том, чтобы у их созданий не было совместного потомства с представителями других видов. Всё страньше и страньше, как говаривала героиня одной из сказок. А девчушка быстро накинула себе на голову слетевшие тряпки.