Последний Шлемель, или Рассказы мальчика, выросшего в Варшаве
Шрифт:
Исаак Зингер
Последний Шлемель, или Рассказы мальчика, выросшего в Варшаве
Предисловие Ольги Мяэотс
Перевод: Ольга Мяэотс
Жизнь - это память1
Чудо великое свершилось тут.
Надпись на дрейдле2
Если романы и новеллы Исаака Башевиса Зингера, написанные для взрослых, постепенно входят в круг чтения русскоязычного читателя, то рассказы и сказки, написанные им для детей, пока мало известны. Между тем в литературном наследии Зингера произведения для детей занимают особое место. В изящных миниатюрах воплотились самые главные мечты и
Зингер считал себя именно рассказчиком - сочинителем историй и именно этот талант называл своим главным литературным достоинством.
К детской литературе писатель обратился уже сложившимся мастером, сказки и рассказы для детей как бы подводят итог его литературной карьере.
Почему именно сказки для детей? В интервью последних лет Исаак Башевис Зингер признавался, что литературная атмосфера эпохи вызывает у него глубокое разочарование, и указывал: "Великая трагедия современной литературы заключается в том, что она все больше внимания уделяет объяснению, комментированию и все меньше - собственно событиям"3 .
Объясняя свое увлечение детской литературой, писатель обосновывал его именно желанием противопоставить настоящий рассказ - увлекательный, динамичный, написанный ярким живым языком, жиденькому бесформенному повествованию, отягощенному морализаторством и псевдосимволикой. "Пусть не все со мной согласятся, но я считаю, что мы живем в эпоху, когда литература все больше стремится к дидактичности и утилитарности"4, - отмечал Зингер.
Полемизируя с критиками и теоретиками литературы, утверждающими, что литература призвана объяснять жизнь, помогать человеку понять себя самого и найти свое место в мире, подменяя тем самым философию, психологию, социологию и другие науки, Исаак Башевис Зингер был убежден, что литература в первую очередь - развлечение, и любое навязывание ей несвойственных функций неизбежно приводит к ее разрушению. Назначение писателя - сочинять истории, а не переделывать мир. Однако литератору, не следующему в русле модных течений все труднее найти себе читателя. Если сочинение не нуждается в комментариях и толкованиях, оно не привлекает внимания публики.
"Я обратился к детям, потому что вижу в ребенке последние убежище от взбесившейся литературы, стремящейся к саморазрушению"5, - заявил Зингер в своем интервью в 1969 году. Напечатанная на первой странице "Книжного обозрения "Нью-Йорк Таймс", эта фраза звучала как литературная декларация.
– ---------------------------------------------------------------------
1 Singer Isaac Bashevis Love and Exile: A Little Boy in Search of God, Etc.
– N.Y., 1984, p. 72.
2 Еврейская игрушка - волчок для игры и гадания.
3 Singer, Isaac Bashevis On Literature and Life. Arizona, 1979, p. 10.
4 "New York Times Book review", 1969, nov., № 9, с. 66.
5 Т а м ж е, с. 1.
– ---------------------------------------------------------------------
С тревогой и сожалением говоря об упадке взрослой литературы, Зингер противопоставляет ей литературу для детей, качество которой, по его мнению,
Литературные заслуги писателя отмечены самыми высокими литературными премиями. В 1970 году книга "День удовольствий: рассказы о мальчике, выросшем в Варшаве", в которой он пересказал для детей отдельные новеллы из сборника "В суде отца моего", была удостоена Национальной книжной премии США. Получая награду, Зингер произнес речь, в которой сформулировал причины, заставившие его предпочесть детскую аудиторию взрослой.
"Я мог бы назвать сотни причин, подтолкнувших меня писать для детей, но... я назову лишь десять из них:
1. Дети читают книги, а не рецензии, им нет дела до критиков.
2. Дети не читают для того, чтобы познать самих себя.
3. Они не читают для того, чтобы избавиться от чувства вины, побороть жажду протеста или чтобы справиться с одиночеством.
4. Им нет дела до психологии.
5. Они ни в грош не ставят социологию,
6. И не пытаются понять Кафку или "Поминки по Финнегану".
7. Дети не утратили веры в семью, ангелов, демонов, ведьм, гоблинов, логику, ясность изложения, пунктуацию и прочий устаревший хлам.
8. Им нравятся интересные истории, а не комментарии к ним; они не читают сносок и послесловий.
9. Если книга скучная, они без стеснения зевают и не боятся осуждения.
10. Дети не ожидают от любимого автора, что он спасет человечество, и, какими бы маленькими они ни были, понимают: это ему не по силам. Лишь взрослые лелеют подобные заблуждения".
Спустя восемь лет в речи на банкете по случаю присуждения ему Нобелевской премии Зингер вновь повторил эти тезисы, что подтверждает: "уход в детскую литературу" был для писателя важным продуманным решением.
"Я не делаю различия между теми произведениями, которые пишу для взрослых, и теми, что сочиняю для детей. В них царит один и тот же дух, одинаковый интерес к сверхъестественному. Я даже упоминаю одни и те же города и местечки. В наше время, когда литература постепенно теряет свое предназначение и искусство рассказывать истории предается забвению, дети остаются самой лучшими читателями", - пишет Зингер в предисловии к сборнику "Как Шлемель отправился в Варшаву"2.
– ---------------------------------------------------------------------
1 "New York Times Book review", 1969, nov., № 9, с. 66.
2 Singer Isaak Bashevis. When Shliemel Went to Warsaw and Other Stories. N.Y., 1968.
– ---------------------------------------------------------------------
Несомненно, обращение к детям - это не просто желание сменить аудиторию на более отзывчивую. Исаак Башевис Зингер не мог не сознавать, что, обращаясь ко взрослым, он говорит с прошлым и настоящим, и лишь дети дают ему желанный выход в будущее, дают веру и оптимизм.