Последний сон разума

Липскеров Дмитрий Михайлович

— Может, завтра передышку сделаем? — предложил садовник.

— Нет, — отказался Семен. — Времени мало.

— Ну, будь по-твоему…

Старик до конца обработал рану, затем снял с себя ватник и расстелил его возле сакуры.

— Посплю здесь, — оповестил он. — Охранять тебя буду!

Семен улыбнулся. Раздался страшный треск, и остатки отцовых брюк лохмотьями легли у подножия человека-дерева. До пояса тело Семена было сплошь покрыто толстым слоем коры.

— Польешь меня утром.

— Непременно, — закивал Михалыч

и улегся на телогрейку. — Кора-то дубовая!

— Нет, — отозвался Семен. — Я дерево — хлебное…

— А-а, — протяжно зевнул Михалыч. — Помирать мне скоро!..

В уголках глаз его загорелись лукавые искорки.

— Хитер ты, старик, — улыбнулся Семен. — Спи, у тебя будет очень долгий последний сон.

— Вот и ладно, — успокоился Михалыч, еще раз зевнул и заснул по-детски быстро…

На следующий день в Ботаническом саду перебывала почти половина города, и у каждого был свой вопрос. Что самое интересное — подавляющее большинство не интересовалось у человека-дерева продолжительностью своей жизни, а обходилось более спокойными вопросами, касающимися в основном здоровья, материального благосостояния и т. д.

В два часа дня очередь дошла до майора Погосяна, который пришел в штатском костюме, дабы не привлекать внимания возможных знакомых. Лицо его было бледно, щеки впали, как будто он перестал кушать долму и хошлому.

— Я — армянин!

— Ну и что?

— Армянам тоже можно задавать вопросы? — поинтересовался милиционер.

— Конечно, — ответил Семен. — Я тоже не русский.

— А говорят, вы новый русский пророк! — Майор погладил живот.

— Глупости! Что вы хотите узнать?

— Я уже знаю. Я хочу, чтобы вы подтвердили мое знание.

— Говорите.

Погосян помялся.

— Я боюсь умирать.

— Понимаю.

— Это произойдет до Нового года?

— Вы целиком проживете этот год, — ответил Семен. — До последней секунды. Но ни секунды в следующем. Вы умрете в тот самый короткий миг паузы между годами.

Майор стоял, поникнув головой. Он пожимал плечами и облизывал губы, собираясь что-то сказать еще.

— Я знал это. Спасибо.

— Время в состоянии растягиваться беспредельно, а также беспредельно сжиматься. Время — понятие субъективное. Пауза между годами для вас может растянуться на тысячелетие. Идите спокойно!..

Лицо Семена искривилось, как будто от боли.

— Что такое? — участливо поинтересовался Погосян.

Человек-дерево приподнял рубашку, и майор разглядел, как кора захватывает человеческую грудь, сжимая ее тисками, сочась какой-то бурой жидкостью.

— У меня тоже так случается! — посочувствовал милиционер и приподнял свитер, обнажая свой круглый, как шар, живот, который отливал неестественным синюшным цветом. — Вот, комок моих невров заболел… И из пупка какая-то гадость по вечерам вытекает.

Он растерянно смотрел на человека-дерево, стоя с голым животом, и во взоре его была робкая надежда хотя

бы на что-то чудесное, но Семен лишь помотал головой в ответ и закрыл свои черные глаза.

— Я могу только сказать. Но ничего не могу сделать, — произнес человек-дерево. — Время мое тоже сочтено.

— Понимаю, — ответил Погосян, и во взгляде у него погасло. — Я пойду?..

Семен кивнул…

К пяти часам возле человека-дерева появилась женщина.

— Меня зовут Василиса Никоновна, — представилась она.

— Рассказывайте, — предложил человек-дерево.

— Удобно ли… — женщина закраснела лицом, как китайский фонарик. — У меня вот какие проблемы… — Она все никак не могла собраться, а потому переминалась с ноги на ногу, как будто ей срочно нужно было в туалет.

— Я вас слушаю…

Наконец женщина собралась с духом и, утирая с височков пот шелковым платком, начала:

— Вы такой молодой… Впрочем, ладно… Видите ли, мой муж очень страстный человек. Сначала я не была такой страстной, но он во мне разбудил невероятный огонь… Но, конечно, со временем… Понимаете?

— Нет, — честно признался Семен.

— Я боюсь, что его страсть, ну страсть моего мужа, со временем истощится…

— У всех у нас есть дно. Надо надеяться, что дно вашего мужчины, как впадина дна морского.

— А что делать мне, если оно окажется дном какого-нибудь ручья? С моим огнем?.. Женщины по-другому устроены, нежели мужчины…

— Через девять месяцев вы родите ребенка, и весь ваш огонь пойдет на него… Это не та причина, по которой стоит волноваться.

— А мой муж станет генералом? — вдруг спросила Василиса Никоновна.

Семен опешил от такого вопроса и ответил с внезапной страстью, что прапорщик Зубов никогда не станет генералом, более того, он не дослужится и до капитана, а ждет его совершенно другая карьера.

— Какая? — удивилась Василиса Никоновна.

— Он станет священником в маленьком армянском городе.

— Я не поеду в Армению! — вскричала женщина.

— Нужно следовать за мужем!

— Да?

— Да! — твердо ответил человек-дерево.

— Но если вы такого мнения…

— Да, я такого мнения.

Василиса Никоновна открыла сумочку, вытащила из нее горсть чего-то и бросила на землю, к самым корням нового русского пророка.

— Что это? — вскрикнул от неожиданности Семен.

— Вы не волнуйтесь! Это хлебные крошки! Хорошо, когда возле хлебного дерева курлыкают голуби.

— Здесь нет голубей! — удивился человек-дерево. — Здесь Ботанический сад!

— Жаль, — развела руками женщина и пошла своей дорогой, совершенно удовлетворенная.

А еще Семена посетил бывший и.о. начальника военного госпиталя, бывший ассистент недавно скончавшегося профессора. И.о. оглянулся на Василису Никоновну и подумал, что внешность этой женщины ему знакома, но где и когда он мог видеть ее — ничего этого врач припомнить не мог.