Последний сон разума
Шрифт:
Один из хромых голубей, после того как наклевался вдоволь, почувствовал в своей изувеченной лапе изменения и смело ступил на нее. Она не подломилась, как обычно, а удержала тучное тело птицы.
В этом году у хромоногого голубя впервые за послед-ние пять лет будет потомство!
Михалыч было подумал оставить небольшой кусочек себе, памятуя о том, какое воздействие хлебный мякиш произвел на его силу, но резонно заметил, что в его годы такая сила ни к чему, весеннее бурление отвлекает от раздумий на серьезные темы.
Последнюю
Он установил деревяшку, как и предполагал, на кухне, вскипятил чай и открыл форточку для прохлады.
Прихлебывая индийский, сидя на новом табурете, старик невзначай взглянул на небо. Из-за серой тучки на него смотрело улыбающееся лицо Оленьки, с серыми глазами во все лицо и вздернутым носиком.
— Ты что там делаешь, Михалыч? — спросила из-под тучки девушка.
— Оленька!.. — прошептал Михалыч.
— Ну что же ты! — смеялась юная Петровна. — Иди же сюда!
— А! — только и сказал старик.
Его тело обмякло, привалилось к стене сахарным кулем, рот открылся, и из него розовым парком что-то вылетело. Это что-то лениво скользнуло в форточку и не торопясь устремилось к небесам. Там это розовое залетело за серую тучку, и небеса сомкнулись…
Старик Михалыч умер…
11. ЖАННА
Светка очень помогала Мите Петрову управляться с маленькой Жанной. Она не могла не заметить, что девчонка росла, как говорится, не по дням, а по часам.
— Знаешь, Петров, — вы-сказала однажды продавщица свое мнение. — Девчонка твоя не совсем нормальная!
— Что ты имеешь в виду? — скосил на нее единственный глаз Петров, а сам удивлялся, что купленный еще два часа назад памперс не сходится на животе Жанны.
— А то, что девчонка на глазах растет! Еще полдня назад у нее было четыре зуба, а сейчас двенадцать!
— И что? — разозлился Петров. — Каждый по-своему развивается!
— А что ты злишься! — обиделась Светка. — Мне-то что! Пусть у нее хоть сорок зубов вырастет!.. Ее кормить пора!
— Корми! — согласился Митя и схватился за бок, так резануло в печени.
Светка склонилась над девочкой, которая лежала на спинке, слегка суча ножками, и улыбалась, казалось, всему миру.
— Ути, ути! — пропела продавщица.
— Света, — вдруг сказала девочка.
— Ой! — женщина отшатнулась, прислонилась к стене и заорала во все горло:
— Говорит! Говорит!!!
Из кухни вбежал Петров и захлопал единственным глазом.
— Она говорит! — вопила продавщица и если бы умела креститься, то вероятно бы осенила себя знамением, но не вспомнила, как крест класть, то ли слева направо, то ли наоборот, а потому ткнула себя пальцами только в лоб, оцарапав его старым маникюром.
— Сволочью обозвала? — поинтересовался
— По имени окликнула. «Света» сказала!
— А меня поутру сволочью приветствовала.
Неожиданно девочка соскользнула с раскладушки и подошла к продавщице, уткнувшись головкой женщине в колени.
— Мама! — проговорила она чистеньким, как звук камертона, голоском, отчего Светка сначала выпучила в потолок глаза, а затем запустила по напудренному лицу слезы умиления. — Мама!
— Ты слышал, Петров? — глотала слезы Светка. — Она меня мамкой признала! Ишь ты, мамкой!
Продавщица склонилась над девочкой и зашептала ей в ушко, прикрытое нежным локоном:
— Я тебе сейчас колбаски пожарю и молочка согрею! Золотце мое!
— Ты давай не увлекайся! — приревновал Митя. — Дочка-то моя!
Он зря это сказал. Продавщица переменилась в лице и зашипела змеей, что малышка не очень на него смахивает, а к тому же вызывает большой интерес — каким органом он заделал Жанну.
— Тряпочкой своей? — уточнила Светка. — Ты смотри, я тебя насквозь вижу, рожу твою педофильскую!
— Какую рожу? — не понял грузчик.
— Я знаю, для чего такие скоты девочек себе заводят неразумных!
Продавщица сально оскалилась.
— Да ты что! — Лицо Мити налилось кровью. — Ты на что намекаешь, сука вислогрудая! Да я тебе сейчас харю квасить буду!
На сей раз Светка не испугалась. Она по-прежнему чувствовала уткнувшуюся в колени детскую мордочку, а потому в ней проснулся инстинкт самосохранения, и она выставила вперед руку с длинными обломанными ногтями.
— Я тебе твой глаз сальный враз выковыряю! А ну прочь!.. — и махнула рукой, так что Петров еле успел отшатнуться.
— Ах ты, сука! — заорал он и огляделся вокруг в по-исках какого-нибудь тяжелого орудия.
В эту секунду девочка оторвалась от Светкиных коленей и сделала несколько шажочков в сторону озверелого Мити.
— Папа, — сказала она и уткнулась теперь в колени грузчика.
Петрова словно парализовало. Так он стоял минуты три, а потом шепотом сказал Светке:
— Видишь, лярва, а ты говоришь — не моя дочка!
Продавщица глубоко вздохнула, опустила воинственную руку и покачала головой.
— Наша девочка.
— Согласен, — ответил Митя.
— Пойду, что ли, колбаски пожарю?
— Ага, — согласился грузчик, чувствуя тепло детского личика.
— На тебя готовить?
— Ага.
Светка отправилась на кухню, а Петров, подхватив девочку на руки, отправился к буфету, в котором порыскал в поисках «Агдама», но не найдя и капли, скис физиономией.
— Так-то вот, Жанночка! Плохо твоему папке!
В доказательство слов Петрова его организм пронизало кинжальной болью в области печени. Да такая острота отличала нынешний приступ, что Митя чуть было не выронил девочку из рук. Он охнул и присел на корточки.