Последний Совершенный Лангедока
Шрифт:
Пока Ольга плескалась в душе, я наскоро приготовил завтрак, накрыл на стол и вышел в сад, чтобы ей не пришлось бежать мимо меня в свою комнату, завёрнутой в полотенце.
Потом мы сидели за столом, пили кофе и говорили о пустяках, старательно отводя друг от друга глаза.
– Спасибо, – сказала Ольга, ставя чашку, – посуда моя.
– Да что там мыть! Сиди, я помою!
Мы одновременно двинулись к раковине, столкнулись и… опять оказались в постели.
Со временем происходило что-то странное. Оно то растягивалось и едва ползло, подобно капле росы на травинке, то неслось безумным скакуном. Нас, двух взрослых людей, тянуло друг к другу, подобно подросткам, впервые переступившим запретную черту. Мы изголодались по близости, как будто прожили вместе целую вечность, и вдруг оказались разлучёнными. Мы прижимались друг к другу, как замёрзшие попугайчики. Мы то молчали, то вдруг начинали
– Послушай, так нельзя… Мы совсем сошли с ума…
– Ага! – радостно воскликнул я. – Иди ко мне!
– Да нет же, подожди! Давай хотя бы обед приготовим.
– Давай, я могу борщ сварить.
– А я тогда мясо потушу, в красном вине.
– Здорово! Только у нас есть нечего, нет ни мяса, ни картошки, да и вино мы всё вчера выпили. Придётся в магазин ехать.
Мысль о том, что придётся одеваться, куда-то ехать, терпеть взгляды посторонних людей, разговаривать с ними, а потом ехать обратно, так испугала нас, что Ольга встала и заперла входную дверь.
Вдруг Ольга постучала указательным пальцем мне по лбу:
– Эх, ты! Про Интернет забыл? Давай закажем всё, что нам надо, пусть сюда везут!
Идея нам так понравилась, что мы бросились искать сайт интернет-магазина и внезапно поняли, насколько проголодались. Быстро выяснилось, что продуктовых интернет-магазинов не так-то много, те, что есть, не хотят везти заказ за город, а те, что согласны привезти, могут это сделать завтра или послезавтра. Наконец мы нашли сайт, диспетчер которого, видно, соблазнившись суммой заказа, согласился прислать его «вот прямо сейчас». Мы так проголодались и обрадовались, что не надо никуда ехать, что заказали целую гору еды, с десяток бутылок вина, фрукты, а для Георгия Васильевича – коньяк. Часа через полтора приехал грузовичок из магазина и водитель начал выгружать на дорожку коробки и пакеты. Видно, в магазине кое о чём догадались, потому что в качестве подарка вложили в набор бутылку шампанского и орхидею.
Вскоре стол оказался завален свёртками, банками и пакетами.
– Так, мясо есть, даже не потекло. Вот это для борща, а это потушим. Картошка есть, лук, морковь, помидоры… Отлично! Интересно, вино мы выбрали хорошее? Давай попробуем?
В общем, борщ мы так и не сварили.
Глава 10
– Георгий Васильевич, я хотела спросить… – начала Ольга, но дьявол прервал её движением руки:
– Тот, за кого вы хотели просить меня, уже встретил тишину.
Ольга стремительно зажала рот ладонью, глаза наполнились слезами.
– Когда?.. – спросил я.
– В ночь на воскресенье. Вы побывали на воистину последнем выступлении.
Наш странный гость заговорил, и слова древней книги звучали мрачно и тяжко.
«…помни Создателя твоего в дни юности твоей, доколе не пришли тяжёлые дни старости и не наступили годы, о которых ты будешь говорить: «нет мне удовольствия в них!»
Доколе не померкли солнце и свет и луна и звёзды, и не нашли новые тучи вслед за дождём. И зацветёт миндаль; и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем.
И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его.
Суета сует, всё – суета». [89]
89
Книга Екклезиаста, или Проповедника 12:1-8.
Что есть жизнь и что есть смерть?
Альбигойцы верили, что Люцибел (тут Георгий Васильевич усмехнулся) прельстил соблазнами и увлёк за собой на землю множество душ, иначе, ангелов, сотворённых Богом и живущих при нём в блаженстве. Люцибел сотворил тела и оживил их с помощью этих душ, обречённых тяжко страдать потому, что они заключены в тела. Тело отделяет воплощённые души от Света, в котором пребывает Бог. Смерть, избавление от тела означает слияние освобождённой души с Богом. Каждое новое рождение заставляет спуститься с неба одну из ангельских душ. Именно отсюда проистекал ужас еретиков перед воспроизведением жизни,
– Но ведь это всего лишь теория, хотя, надо отдать ей должное, довольно стройная и логичная, – возразил я.
– Вера, – поправил меня Георгий Васильевич. – Кроме того, «теория становится материальной силой, как только она овладевает массами». [90] Вы, атеисты, сами лишили себя веры и теперь пожинаете плоды безверия.
– Некоторые утверждают, что атеизм – тоже вера.
– Вера не может строиться на отрицании, – спокойно парировал дьявол. – Согласитесь, одно дело – верить в посмертие, и другое – в его отрицание.
90
К. Маркс. «К критике гегелевской философии права».
– Эх, вас бы на наш семинар по философии… – мечтательно протянул я.
– Как можно?! Я же беспартийный!
– Так ведь и партии уже нет.
– Да? Разве?
– Давно. Впрочем, и семинаров давно нет, кого сейчас интересует философия?
– Я читала, что в Древней Греции философы разрешали споры в кулачных поединках, – заметила Ольга.
– Ну, а как ещё философ может убедить оппонента в своей правоте? – усмехнулся дьявол. – Впрочем, священники ничуть не лучше, и богословские проблемы решали кулаками. Вот, помню, в Византии в V веке бушевала несторианская ересь. Несторий, священник из Антиохии, стал патриархом Константинополя. Он утверждал, что в Христе неслитно существуют два естества и два лица: божественное и человеческое, причём божественная субстанция не может соединиться с человеческой. Поэтому дева Мария не могла родить бога Христа, она родила человека Христа, и её нужно называть не богородицей, а христородицей. Точно так же, рассуждал далее Несторий, на кресте пострадал не бог, а человек, ибо бог не может страдать. Он заявлял: «Я разделяю естества, но соединяю поклонение». Сильно подозреваю, что на самом деле Нестория богословские проблемы не особенно интересовали – он был ставленником богатых сирийских торговцев, и его заботили торговые преимущества своих купцов перед местными. Альбигойцы, кстати говоря, тоже не признавали крестных мук Христа. Но народ, простые священники и монахи принимали все эти распри за чистую монету и смута в стране нарастала.
Чтобы прекратить волнения, император Феодосий II созвал Вселенский собор. В то время во главе александрийского клира стоял некий Диоскор, человек невероятно грубый, надменный, непримиримый, открыто стремившийся к утверждению полной власти египетской ветви над всей христианской церковью. Ему противостоял константинопольский патриарх Флавиан. Собор начался весьма бурно. Сторонники Диоскора кричали: «На двое рассеките признающих два естества!» Диоскор настаивал на отлучении Флавиана. Римские легаты протестовали и держали себя также вызывающе. Общее смятение достигло высшей точки, когда на заседание собора ворвался фанатичный монах Варсума, приверженец Диоскора, во главе толпы монахов, которые стали избивать епископов, сторонников Флавиана. Епископы залезли под столы. У каждого епископа были свои нотарии, которые записывали прения, так нотарии Диоскора переломали пальцы нотариям приверженцев Флавиана и отобрали у них записки. Самого Флавиана бросили наземь, и Диоскор в ярости топтал его ногами. Всем епископам представили чистый лист папируса для подписей. В страхе они подписались, Флавиан был проклят, на старика наложили тяжкие вериги и отправили в ссылку, где вскоре и замучали. В общем, неудобно получилось. Сейчас Второй Эфесский, «Разбойничий», собор не признаёт ни одна церковь.
Но, друзья мои, кажется, я увлёкся воспоминаниями. Не пора ли вернуться к нашему манускрипту?
Шёл второй месяц плавания, и даже наша галера добротной венецианской работы начала являть признаки усталости. На волне она сильно скрипит, а в щели проникает вода, так что воины, которым в море нет работы, вынуждены постоянно её вычерпывать. Там, куда нет доступа, вода протухла, и зловоние, смешанное с запахом солёной рыбы и немытых тел, висит над судном.
Гребцы и воины стали раздражительными и злыми, на судне вспыхивают ссоры, которые с трудом удаётся гасить. Однообразная пища и малоподвижный образ жизни на тесной галере приводят к тому, что люди тяжко страдают расстройством пищеварения, и мне приходится поить многих прослабляющими отварами. Но больше всего молодые и здоровые парни страдают от отсутствия женщин, и до содомского греха не доходит только потому, что его пришлось бы совершать на виду у всех.