Последний танец Кривой белки

Цуприков Иван

– Ха-хохо, - попытался повторить это слово Михаил.

– Молодец.

– Са-са-бо, - сбиваясь, поблагодарил Муравьева Степнов и поставил на огонь, пробивающийся через ребра дровин, сковороду.

Серый кусок медвежьего смальца стал превращаться в мутную лужицу на дне сковороды. Неплотно уложенное между собой рыбье мясо начало стрелять горячими каплями жира по лицу, по рукам Михаила. Но он глаз со сковороды не отводил. Вспомнилось, как раньше жена жарила также щуку, когда он ее привозил с рыбалки.

"Жена? Да, была жена,

была", - смахнув с лица слезинку, Михаил тут же подчинился просьбе Виктора перевернуть на сковороде рыбу.

– А что мы забыли сделать, Миша?
– спросил у него Муравьев.

По привычке Михаил пожал плечами.

– А-а, - вспомнил он и начал тереть большой палец с указательным и средним.

– Правильно, - улыбнулся Виктор, - нужно посолить. Но у меня есть другое предложение, - и из глубокой миски на рыбу, жарящуюся в сковороде, стал ложкой выкладывать пюре из раздавленных ягод.
– Это - клюква с рябиной. Витамины вместо соли.

– Сол?

– Ль, - улыбаясь, посмотрел на Михаила Муравьев.
– Скажи "ль". Со-ль.

– Л-лы, - выдавил из себя Виктор.

Что-то сильно треснуло сзади. Обломанная ветка упала с сухой сосны, и огромная птица, сорвавшись с дерева, раскрыв крылья, спланировала вниз и, громко захлопав крыльями, улетела в сторону реки.

– Уарь!
– вскрикнул Михаил.

– Стари-ик, лет семь с ним вижусь, - прошептал Муравьев.

– О-о-о.

– Ты прав. Я за ним скучаю.

– А-а-а, том?
– указав подбородком на избу, спросил Михаил.

– Это временное мое гнездышко. С Кузьмой, с Сашей Сараной, знаешь же их?

– Тэ, - кивнул Михаил.
– На войны был.

– С Сараной.

– Да-а. С-са-ашэ.

– А-а-а. Так вот, мы с ними эимой на вездеходе привезли сюда бревна, листы ДСП, фанеры и собрали избу здесь. Место не ягодное, не рыбное. Дичи, правда, много, рыбы чуть-чуть, новый год здесь четыре раза встречали.

– А-а-а, уар?

– Не-ет, рука, Мишенька, на него не поднимается. У дома никогда не охотимся, здесь мир со всеми. Там, на вырубах, да, а здесь нет, глухарь - это покой. Мудрая птица, Мишенька. Еще три избы у нас есть. Я-то уже все, детей вырастил, пенсионер, внукам не нужен, у них хобби не рыбалка с охотой, не сбор ягоды с грибами, а компьютер с разными энергетическими напитками, да автомобили.

А когда мою жинку убили, ушел сюда, в лес. В город боюсь возвращаться, пристрелю того, кто убил мою жену. И не просто, а сначала колени ему перебью, потом - локти, пусть помучается. А я точно знаю, кто в смерти ее виновен, - у Виктора на глазах появилась слеза.
– А если ошибаюсь, то на толику. Пусть он не своими руками это сделал, но он. Да, ладно, Мишенька, вот таки вот дела у меня.

Михаил опустил глаза в землю. Слышал он об этом. Весь город об этом говорил, но, доказать этого невозможно. Деньги, связи, и те не помогут, так как у Алексея Алексеевича Свалова есть сила и во власти, и среди бандитов.

А это его работа, это я тебе говорю, - Виктор застучал кулаком себе в грудь.

– Та, та, - глубоко вздохнул Михаил.

– Дай Бог, чтобы восстановился быстрее. Тебе ведь еще лет десять до пенсии?

Михаил показал два пальца.

– Двенадцать или восемь?
– Виктор не сводит глаз с Михаила.

– Та, сам.

– Семь, значит, - Виктор поморщился, - так, молод ты еще, завидую даже. Мне уже семьдесят два.

– Тва?
– удивился Михаил.

– Что, еще старше выгляжу?

– Нет, ш-ш-шщесшат.

– Просто худой и почему-то без морщин, - улыбнулся Муравьев.
– Спасибо, - и похлопал Степнова по плечу.

Щучье мясо хорошо пропиталось горьковатым клюквенно-рябиновым соусом. Михаил, посасывая косточку, начал разжевывать ее и, скривившись от непонятной боли на рубце щеки, ухватился за нее.

– Не порвалась, будь спокоен, а разминать нужно, - осматривая рубец, прошептал Виктор.
– Думал, порвалась?

Михаил морщась, посмотрел на Муравьева.

– Смотри, - показал тот на правую сторону своего подбородка.
– Сейчас уже не так видно. Медведь. Мне было лет около тридцати, когтем порвал мне здесь, - и провел по щеке.

– К-как?

– А тут все и было. Щуку на старице ловили, по два-три килограмма каждая. Два мешка ею набили. Сашка мне кричит, что на другой старице язя на спиннинг зацепил. Пошел к нему из любопытства посмотреть. А назад возвращаюсь, смотрю, что кто-то в кустарнике нашу щуку ворует. Прямо, слышно, как мешковина рвется. Ну, и со спиннингом туда. А там косолапый, меня и махнул лапой. Я кубарем в реку.

– Ш-што?

– Я в реку, а он в лес. Испугался меня.

– Уммр?

– Не знаю. Мы с Саней, как рванули отсюда.

– Хм.

– Так, рана-то у меня, кровь хлыстала знаешь как?

– А-а-а, - махнул рукой Михаил.

Налив в кружку горячего чая, Михаил начал вылавливать в нем своей ложкой брусничные листики.

– Это - морс, ты листики съедай, это все - витамины, - не сводя глаз со Степного, прошептал Муравьев.
– Давай, давай.

Когда ужин закончился, пошли в избу. Печь нагрела воздух.

– С-спасиба, - прошептал Михаил и невольно глянул наверх, на подвешенную над на стене огромную щучью голову.

– Ну, что, узнал?
– спросил Виктор.
– Это щучья голова.

– А шу-шу-ка, - и, обернувшись к Виктору, Михаил, собрав пальцы в кулак, тут же их разнял.

– А-а, точно, точно, - посмотрев на полку, засмеялся Виктор, - блестит. Это щучий глаз блестит. Но он не с твоей рыбы, года три как висит здесь, а вместо глаз там стеклянные шары. Не помню, кто уже и подарил, мне, кажется Кузя.

Глава 3. Новый хозяин

<