Последний теракт. Книга вторая
Шрифт:
Платон был уверен, что если бы она могла улыбаться в этот момент, то улыбка ее не могла быть еще шире, чем позволяла мимика.
– Нет, правда, спасибо тебе за представление, уж больно скучно мне было последнюю неделю, и поговорить даже не с кем. И спасибо также за то, что переживал.
– Переживал! – вдруг обиделся Платон словно ребенок, трудоемкие старания которого не были оценены должным образом. – Да я чуть с ума не сошел! Думал, что ты подумаешь, мол, я все это устроил, предал тебя! Да и просто боялся, что больше никогда тебя не услышу!
– Охотно верю, спасибо
– Ты имеешь в виду, последний теракт? – еле слышно произнес Платон.
– Да-да, он самый. Надо срочно действовать и пытаться раздобыть побольше информации.
– Каким это, интересно, образом? – искренне удивился он.
– Не переживай Платончик, это моя головная боль. Уж не думал ты, что я стану возлагать на тебя невыполнимых задач, и просить изображать из себя Джеймса Бонда?
– Я рад, что это не так, – выдохнул Платон, который в эту минуту почему-то вспомнил Итона Ханта из «Миссия невыполнима».
– Расскажи, как ты провел эту неделю? Что делал? Может быть, что-то невольно узнал?
– Ух, хороший вопрос, так сразу и не ответишь. За исключением последних четырех дней, что я провел на больничном дома, у меня была весьма насыщенная программа, от которой едва разум не помешался.
– Я вся внимание.
– Едва только мы с тобой приехали на работу тогда, на меня целый шквал проблем накинулся, а потом еще Соколов пришел и сообщил, что тебя увозят на диагностику, причем, как я понимаю, произошло это уже после того, как тебя увезли.
– Возможно, я тоже сначала опешила, когда один из бойцов бывшей «Контры» уселся за руль, но решила затаиться, что еще оставалось?
– Один из бойцов бывшей «Контры»? – удивился Платон. – Я думал, это не те люди, которых используют в качестве водителей.
– И ты не ошибался. Вопрос в особенностях самой машины. Я не успела тебе рассказать, что этот автомобиль был из числа уникального спецзаказа, предназначавшегося исключительно для «Контры». Никто, помимо их и, теперь тебя, не может управлять этими машинами – система не позволит.
– А что, есть еще такие автомобили? – не поверил ушам Платон.
– Да, их всего семь, по числу оставшихся бойцов, за исключением Соколова, который, как понимаешь, сюда не влезет.
– Обалдеть! Никогда бы не подумал!
– Хорошо, давай не будем отвлекаться, продолжай.
– Потом еще много чего было, самым интересным из которого, безусловно, оказалась встреча с Михаилом Олеговичем Макаровым.
И он во всех подробностях поведал историю с грузовиками, доверху груженными дьявольским грузом.
– Причем все они предназначались для «Нового Света». Можешь мне объяснить, что все это значит?
– Думаю, ты и сам уже догадался – под «Новым Светом» строят самую большую лабораторию для производства наркотиков на Востоке. В этом и был смысл всего проекта –
– О Боже, – выдохнул Платон. – Я просто не могу слов подобрать, это чудовищно.
– Да, бесчеловечно, – согласилась Настя, – но в этом теперешняя суть Толи, он поставил перед собой цель, и отныне ее могут оправдать любые средства. Быть может, в глубине души он до сих пор верит в то, что, избавляя мир от ига Комитета, он делает дело всей своей жизни на благо человечества, хотя, если честно, теперь мне с трудом в это вериться. Меленкова необходимо остановить, иначе осколки его идей беспощадной гранатой разлетятся по всему миру. Рассказывай, что с тобой было дальше.
– Ко мне, кстати, Соколов представил охрану.
И Платон подробно рассказал о Юре, о том, как он помог ему вылечиться и встать на ноги.
– Кстати, почему ты мне ничего не рассказала о своем сыне? У тебя же есть сын – изобретатель Алмазов!
– Как ты узнал?
– Случайно, от Юры, когда просматривал чудо-пистолет, который у него был.
– Опиши-ка мне этого Юру.
Платон никогда не был хорошим рассказчиком, если надо было вспомнить чей-то портрет, но здесь постарался, как только мог, и, кажется, достиг своей цели, поскольку Алмазова остановила его и сказала, что достаточно.
– Значит, ты хочешь познакомиться с моим сыном?
– По-моему, я этого не говорил, но, правда, очень хотел бы, даже Юру просил.
– У тебя будет такая возможность, поскольку именно от моего сына теперь многое зависит и именно он может достать мне всю необходимую информацию, – призналась Алмазова.
– Мне странно это слышать, – сказал Платон, – сколько мы говорили с тобой, речь о детях никогда не заходила. У тебя есть еще?
– Нет, один сын. Он родился после того, как Толя пропал в армии.
– Ты хочешь сказать…
– Да, это сын Меленкова. Неудивительно, что он стал гениальным изобретателем – представляешь, какие у него гены? – не без гордости в голосе сказала Алмазова. – Более того, это не единственный его талант, но обо всем прочем потом. Вас я все равно предполагала познакомить.
– Что ж, жду с нетерпением.
– Скажи мне, ты с кем-нибудь делился полученной информацией?
Платон вздрогнул, боясь этого вопроса больше всего, и поначалу даже хотел наотрез помотать головой, но в итоге передумал. Собравшись духом, он рассказал Алмазовой о разговоре, произошедшим с Макаровым-старшим, за который уже сотню раз мысленно проклинал себя.