Последний уик-энд
Шрифт:
— Я… я думаю, мне лучше пойти, — мягко сказала она.
— Нет! Вы встретитесь со мной, когда я выпишусь, Джейн?
— Я… я не знаю.
— Когда вы будете знать?
— Пожалуйста, сюда могут войти.
— К черту всех, Джейн. К черту всех, кроме нас. Кроме нас двоих, дорогая. Все остальные не имеют значения.
— Пустите меня.
—
— Что вы хотите, чтобы я сказала?
— Что вы встретитесь со мной.
— Мне нужно подумать. Пожалуйста…
— Погоны мешают?
В его голосе не было горечи. В нем была огромная печаль, которая сразу же вызвала в ней жалость и одновременно злость.
— Не будьте смешным, — резко сказала она.
— Вы же знаете, что это нарушение правил.
— Я знаю. Но это не имеет никакого значения.
— Да?
— Да, никакого.
Он почти достиг своего. Он почувствовал это инстинктивно.
— У вас могут быть неприятности, если мы не будем осторожны. Вы этого не боитесь?
— Моя работа значит для меня очень много. — Он видел, что это была правда. И он на секунду испугался, испугался, что взял неверный курс, испугался, что все испортил.
— Конечно, — сказал он медленно и заботливо. — Никто ведь никогда не узнает. Правда?
— Я… я думаю, нет.
Он неожиданно поднес ее руку к губам, поцеловал ладонь, поцеловал запястье. Его губы были влажными и горячими. Она попыталась освободить руку, но он крепко держал ее, прижимая к своей щеке.
— Скажи, что ты увидишься со мной, Джейн. Пожалуйста, пожалуйста. Неужели ты не видишь, что я чувствую к тебе? Это незаметно? Господи! Как ты не можешь понять, что я сойду с ума, если не увижу тебя снова.
— Нет, нет, не говорите так. Пожалуйста, вы не должны. Вы не понимаете. Мы… мы почти не знакомы. Мы всего лишь…
— Джейн?
— Что? Пожалуйста, отпустите мою руку.
— Ты увидишься со мной?
— Может быть. Я не знаю. Пожалуйста, мне нужно подумать.
— Ты прекрасна, — прошептал он и неожиданно уронил ее руку.
И руке сразу же стало холодно. Она поднесла руку к горлу, избегая его взгляда. Она не могла отрицать, что он что-то задел в ней.
Она почувствовала растерянность и смущение от своих собственных мыслей и поэтому старалась не смотреть на него. Направилась к двери.
— Возвращайся, —
Она заколебалась, а потом оглянулась. Он сидел на кровати с печальной улыбкой на лице, выглядя ужасно слабым. Ей захотелось обнять его, утешить, но она не могла, не могла.
Она прикусила губу.
— Я приду, — сказала она. — Я приду.
— Я так понимаю, что ты собираешься встать с постели, — сказал Грег.
— Мне разрешили, — ответил он.
— Ну, хорошо. Я думаю, тебе не терпится вернуться обратно на "Сайкс". Должно быть, интересно служить на таком корабле. На эсминце.
— Перестань издеваться, Грег. Нет такого корабля на всем этом чертовом флоте, на котором было бы интересно служить.
— Нет? — сказал Грег, внимательно его рассматривая. Ему не нравилось, как все шло. Ему всегда удавалось рассердить пациента из 107-й, а сегодня он не был так вспыльчив. Мерзавец выглядел таким самодовольным. Это раздражало Грега. Ему нравилось подкалывать этого сукиного сына, он получал от этого огромное удовольствие.
— Ну, с моего места "Сайкс" кажется очень заманчивым. Не на каждом корабле на флоте медсестру убивают. — Грег наблюдал. Глаза этого мерзавца сверкнули на мгновение — ему не нравилось говорить о корабле и о сестре, особенно о сестре. Что ж, если ему это не нравится, это как раз то, что Грегу нужно.
Ловко, профессионально, взбешенный этим симулянтом, Грег поставил укол.
— Они ведь нашли ее в радиолокационной рубке?
— Да.
— Ты видел ее там?
— Нет. Как, черт возьми, я мог ее увидеть?
— Я думал, что мог.
— Слушай, в чем дело? Ты что, был влюблен в нее?
— Я? Нет. Мне просто интересно.
— Задавай вопросы где-нибудь в другом месте. Будешь продолжать в том же духе, я на тебя врачу нажалуюсь.
— Брось, приятель, — рявкнул Грег. — Никому ты ни о чем не нажалуешься.
— Нет?
— Нет! Разве тебе не нравится разговаривать о мертвой медсестре?
— Нет. Я не люблю говорить о мертвых.
— Это потому, что ты сам болезненный.
— Да, я болезненный. И от тебя меня тошнит, если хочешь знать.
— Из-за чего ты так возбудился? Потому что я упомянул мисс Коул, или потому что ты был к ней неравнодушен, когда в последний раз был…
— Заткнись. Ни к кому я не был неравнодушен.